Больше Бритт-Мари никогда не назовет его Пиратом.
Толстая металлическая дверь открылась; на пороге стоял Свен, с красным носом, потный, с полицейской фуражкой в руках.
– Мама сильно бесится? – тут же вздохнул Бен.
Свен медленно покачал головой. Положил руку мальчику на плечо. Встретился глазами с Бритт-Мари.
– Мама Бена работает в ночную смену. Ей позвонили отсюда, она позвонила мне. Вот я и примчался.
Бритт-Мари захотелось обнять его, но она сохранила благоразумие. Надзиратели не разрешили Бену встретиться с отцом, потому что время посещений уже закончилось, однако Свен уговорил их отнести бумажку в здание тюрьмы. Надзиратели вернулись с подписанной справкой, с припиской: «Люблю тебя, сынок!» На обратном пути Бен так сжимал бумажку, что, когда они добрались до Борга, буквы уже почти не читались. Молчали все – и Бен, и Бритт-Мари, и Свен. Да и что скажешь подростку, который не может повидаться с родным отцом без разрешения посторонних в форме? Но когда они высадили Бена у его дома и навстречу мальчику выбежала мама, Бритт-Мари показалось уместным сказать что-нибудь ободряющее, и она произнесла:
– Должна сказать, Бен, что там невероятно чисто. Мне всегда казалось, что в тюрьмах очень грязно, но в этой, кажется, соблюдают гигиену. Хотя бы это радует.
Сложив бумажку с отцовской подписью, Бен протянул ее Бритт-Мари, не поднимая глаз.
– Оставь у себя, – тут же сказал Свен.
Бен кивнул, улыбнулся и еще крепче сжал бумажку в руке.
– Завтра будет тренировка? – едва слышно выговорил он.
Бритт-Мари тотчас принялась шарить в сумочке в поисках списка, а Свен спокойно пообещал:
– Конечно, будет, Бен. В обычное время.
Бен покосился на Бритт-Мари. Та согласно кивнула. Бен слабо улыбнулся, помахал ей – и утонул в маминых объятиях. Свен помахал женщине, но она уже прижалась лицом к рыжей шевелюре и что-то шептала в волосы своего мальчика.
Свен медленно вел машину через Борг. Неловко покашливая – как человек с нечистой совестью.
– Им пришлось нелегко – ей и Бену. Чтобы их не выгнали из дома, ей приходится работать в три смены. Бен – отличный парень, и отец у него неплохой человек. Да-да-да, я знаю, что он поступил нехорошо, что мошенничество с налогами – это преступление. Но он был в отчаянии. Из-за финансового кризиса хорошие люди могут прийти в отчаяние, а отчаяние толкает людей на глупости…
Он замолчал. Бритт-Мари не стала говорить, что финансовый кризис миновал. У нее имелись основания полагать, что сейчас это неуместно.
В машине было прибрано, коробки из-под пиццы Свен выбросил. На асфальтовой площадке у обочины Сами, Псих и их дружки снова играли в футбол.
– Отец Бена не такой, как эти. Я только хочу, чтобы вы поняли: он не преступник. Не такой, как эти ребята… – продолжил Свен.
– Сами тоже не такой, как эти ребята! – возмутилась Бритт-Мари и, не утерпев, добавила: – Сами – не бандит, у него в ящике для приборов идеальный порядок!
Свен вдруг рассмеялся – глухим журчащим смехом, словно кто-то вдали развел костер, чтобы согреть руки.
– Нет-нет, с ним-то порядок, с Сами. Ну да, ну да. Он просто связался с плохой компанией…
– У Веги, кажется, сложилось впечатление, что он должен кому-то денег, – заметила Бритт-Мари.
– Не Сами. Псих. Псих всегда кому-нибудь должен. – И журчащий смех погас, иссяк, ушел в никуда.
Полицейская машина замедлила ход. Парни, игравшие в футбол, ее видели, но едва удостоили внимания. Это было унизительно: они как бы демонстрировали, что не боятся полиции и не принимают ее всерьез. Свен прикрыл глаза.
– Сами в детстве тоже пришлось несладко. Скажу вам, этой семье выпало больше несчастий, чем положено по справедливости – если где-то ведется такой учет, кому сколько положено. Он теперь Веге и Омару и за мать, и за отца, и за старшего брата. Ему и двадцати-то нет, а тут такая ответственность!
Бритт-Мари и хотелось бы спросить, что значит «и за мать, и за отца», но благоразумие заставило ее промолчать. Она ведь не из тех, кто вмешивается в чужие дела. Свен заговорил снова:
– Псих – его лучший друг. С тех пор, как они научились гонять мяч. Из Сами мог выйти толк, все видели, что у него талант, но ему в жизни слишком солоно пришлось.
– В каком смысле? – переспросила Бритт-Мари чуточку обиженно: Свен рассказывал таким тоном, будто она сама должна обо всем догадаться.
Свен неловко поднял ладонь.
– Простите, я… размышлял вслух. Они, они – как объяснить? Мама Сами, Веги и Омара всегда старалась как могла, но их отец – он… он не был хорошим человеком, Бритт-Мари. Когда он возвращался домой и на него находило, слышно было на весь Борг. Тогда Сами – он тогда только-только в школу пошел – хватал на руки брата с сестрой и убегал. Псих встречал их за дверью, каждый раз. Псих сажал себе на спину Омара, Сами – Вегу, и таким манером они удирали в лес. Пока отец не проспится. Каждый божий вечер, пока отец наконец в один прекрасный день не убрался отсюда. А потом с их матерью произошло это вот… когда…
Свен осекся, как человек, сообразивший, что снова начал размышлять вслух. Он не пытался скрывать, что что-то скрывает, но Бритт-Мари больше не переспрашивала. Свен потер бровь тыльной стороной руки.
– Псих вырос и стал опасным сумасшедшим. Сами это знает, но Сами не из тех, кто бросит того, кто таскал на спине его младшего брата. В местах вроде Борга человек не может позволить себе такую роскошь – выбирать друзей.
Полицейская машина медленно катилась по дороге. Матч на асфальтовой площадке продолжался. Псих забил гол, заревел во всю глотку и, сорвавшись с места, понесся вокруг площадки, раскинув руки, словно крылья самолета. Сами согнулся от хохота, уперев руки в колени. Оба были счастливы. Бритт-Мари не знала, что тут сказать. Что думать. Она никогда не встречала бандитов с идеальным порядком в ящике для столовых приборов.
Свен смотрел куда-то в темноту, куда не добивали фары.
– Мы тут, в Борге, делаем что можем. Всегда делали. Но в этих мальчишках горит огонь, и рано или поздно он сожжет или их, или все вокруг них.
– Как поэтично, – заметила Бритт-Мари.
– Я ходил на курсы, – признался Свен.
Бритт-Мари уставилась в сумочку. И с ужасом услышала собственные слова:
– А у тебя есть дети?
Свен покачал головой. Посмотрел в окно – как человек, у которого своих детей нет, зато есть их полный поселок.
– Я был женат, но… а, ладно. Она, ну… ей не нравился Борг. Она говорила, что в такие места приезжают умирать, а не жить.
Он попытался улыбнуться. Бритт-Мари жалела, что у нее сейчас нет бамбуковой занавески. Свен кусал губы. У поворота к дому Банк он как будто заколебался, потом собрался с духом и произнес:
