Пират осторожно тронул ее за плечо:
– Они не над вами смеялись. В смысле – в пиццерии. Они смеялись над Фредриком. Он был начальником бюро перевозок, когда поувольняли всех шоферов, так что его тут не любят. А смеялись не над вами.
Бритт-Мари кивнула, делая вид, что ей решительно все равно. Воодушевленный Пират продолжал:
– Фредрик тренирует хоккейную команду в городе, они супер! Его сыну – такой длинный, он был в пиццерии – лет сколько мне, но у него уже почти борода растет! Обалдеть, да? Он и футболист суперский, но Фредрик хочет, чтобы он играл в хоккей – думает, что хоккей круче!
– А почему, вообще говоря? – заинтересовалась Бритт-Мари. То немногое, что она знала о хоккее, позволяло сделать единственный вывод: есть на свете занятия еще более нелепые, чем футбол.
– Я думаю – потому что это дорого. Фредрик любит то, что не всем по карману.
– Почему же вы тут тогда с ума сходите по футболу?
– Почему? Ну, футбол же любят просто потому, что он футбол? – Пират, кажется, не понял, в чем вопрос.
Чепуха, подумала Бритт-Мари, но прикусила язык. Зато указала на пакет, который мальчик держал в руках:
– Что там?
– Ножницы, расческа и средства для ухода! – радостно ответил Пират.
Про последнее Бритт-Мари уточнять не стала, но баночек в пакете оказалось кошмарное количество. Она принесла из кухни табуретку, расстелила на полу полотенца и жестом пригласила Пирата сесть. Потом вымыла ему голову и подровняла волосы. Раньше она стригла так Ингрид.
Слова вырвались сами – она не понимала, с чего вдруг произнесла такое вслух:
– Видишь ли, я не всегда понимаю, смеются люди надо мной или над кем-то еще. Мой муж говорит – это потому, что у меня нет чувства юмора.
Тут Бритт-Мари опомнилась и сжала губы. Мальчик озабоченно глянул в зеркало.
– Ужас! Как можно говорить такое людям!
Бритт-Мари не ответила. Но это правда. Говорить такое людям – ужас.
– Вы его любите? Своего мужа? – спросил Пират так неожиданно, что Бритт-Мари едва не отхватила ему ухо.
– Да. – Она отряхнула ему плечи тыльной стороной руки, не отрывая взгляда от рыжей макушки.
– Тогда почему он не здесь?
– Потому что иногда любить – это мало.
Оба молчали, пока Бритт-Мари не превратила упрямый ершик Пирата в прическу настолько опрятную, насколько позволяла природа. Пират разглядывал себя в зеркале. Бритт-Мари, подметая, взглянула на парковку. И заметила двоих молодых людей, лет двадцати; они курили, привалившись к большой черной машине. На них были такие же джинсы, как на детях из футбольной команды, – разорванные на коленках. Но эти двое уже не дети. Когда Бритт-Мари случается проходить мимо таких молодых людей, она крепче вцепляется в сумочку. Не потому, что осуждает их, ни в коем случае, но всему есть границы. У одного из этих даже были татуировки на руках. Это вполне позволяло предположить, что он не слишком умен.
– Сами и Псих, – испуганно произнес Пират у нее за спиной.
– Это не имена, – поставила его в известность Бритт-Мари.
– Сами – это имя. А Психа зовут Псих, потому что он психопат, – объяснил Пират, явно не решаясь произносить имена слишком громко.
– На работу им ходить, конечно, не нужно. – Бритт-Мари лишь чуточку демонстративно посмотрела на свои часы.
Пират пожал плечами:
– В Борге ни у кого нет работы. Кроме стариков.
Бритт-Мари вложила руку в руку. Потом поменяла их местами. Она изо всех сил старалась не обидеться.
– У того, который справа, татуировки на руках, – отметила она.
– Это Псих. Он сумасшедший. Сами-то классный, а Псих… ну, он опасный. С ним ругаться не надо. Мама говорит не ходить домой к Веге с Омаром, когда Псих там.
– Что ему, вообще говоря, делать дома у Веги и Омара?
– Сами – их старший брат.
Открылась дверь пиццерии. Оттуда вышла Вега с двумя пиццами, протянула коробки Сами. Он чмокнул Вегу в щеку. Псих ухмыльнулся ей, Вега глянула на него так, словно он наблевал ей в новую сумку. Черная машина выехала с парковки.
– Они не едят в пиццерии, когда там Свен, Вега говорит – не заходят, – объяснил Пират.
– Ах-ха. Это вполне понятно. Вега знает, что они боятся полиции, – догадалась Бритт-Мари.
– Нет. Она знает, что полиция боится их, – поправил ее Пират.
В этом смысле поселки – как люди. Пока не задаешь лишних вопросов и не сдвигаешь с места шкафов, то и не видишь самого неприятного.
Бритт-Мари отряхнула юбку. Потом отряхнула рукав Пирата. Хотелось сменить тему разговора, и Пират быстро пришел на помощь:
– Вега уже спрашивала вас?
– О чем?
– Вы не хотите быть нашим коучем?
– Разумеется, нет! – воскликнула Бритт-Мари.
Потом с оскорбленным видом сложила руку в руку и спросила:
– Что это – «коуч»?
– В смысле тренер. Нам обязательно нужен тренер. В городе будет проходить кубок, а участвовать можно, только если у команды есть тренер.
– Кубок? В смысле – соревнования? – спросила Бритт-Мари.
– В смысле – кубок, – ответил Пират.
Бритт-Мари почувствовала, что не вполне понимает задачу.
– В такую погоду? На улице? Что за чепуха!
– Нет, соревнования будут не на улице. Во дворце спорта в городе, – пояснил Пират и тут же недоуменно переспросил:
– А что такого? Какое отношение погода имеет к футболу?
Как будто погода не имеет к футболу никакого отношения.
Бритт-Мари собралась уже веско высказаться о том, насколько неуместно гонять мяч в помещении, но не успела: в дверь постучали. На пороге стоял мальчик, ровесник Пирата. К тому же – длинноволосый.
– Ах-ха? – осведомилась Бритт-Мари.
– А Бен типа здесь? – спросил мальчик.
Было в высшей степени непонятно, что в упомянутой фразе делало слово «типа». Это как если бы мальчик спросил: «А Бен примерно здесь?»
– Кто? – спросила Бритт-Мари.
– Бен. Или типа как его теперь зовут в команде – Пират?
– Ах-ха. Он здесь, но он занят, – решительно заявила Бритт-Мари и сделала попытку закрыть дверь.
– А типа чем? – не отставал мальчик.
– Он собирается погулять. Или на свиданку. Или как там теперь это называется.
– Да я знаааю. Со мнооой!..
Бритт-Мари – человек без предубеждений – только стиснула руки и выговорила:
– Ах-ха…
Мальчик жевал жвачку. Бритт-Мари этого не выносит. Даже человеку без предрассудков позволительно не выносить, когда жуют жвачку.
