Что-то внутри Бритт-Мари захотело сказать: «Ваши рисунки тоже красивые», но кто-то более благоразумный внутри ее успел ответить раньше:
– У нас дома нет картин. Мой муж не любит живопись.
Полицейский молча кивнул. Они приехали в город в двух милях от Борга, оказавшийся городком, практически тоже поселком. Тот же Борг, только больше. Тот же вектор развития. Только скорость пониже. Бритт-Мари сняла деньги в банкомате возле солярия: очень негигиенично, ведь от соляриев бывает рак, а рак – это совсем не гигиенично.
Снять деньги удалось не сразу: набирая код, она так тщательно прикрывала клавиши, что не видела, куда нажимает. Не упрощало процесса и то, что в его продолжение Бритт-Мари держала над головой бамбуковую занавеску. Окажись кто поблизости, он подумал бы бог знает что.
Но полицейский ее не торопил. Бритт-Мари с изумлением поняла, что ей это нравится. Кент всегда ее торопил, независимо от того, насколько быстро она справлялась с делами. Вернувшись в машину, Бритт-Мари почувствовала, что должна сказать что-нибудь социализирующее. Поэтому она глубоко вздохнула и указала на пустые коробки и пакеты на полу:
– Кулинарных курсов в городе, конечно, нет.
– Как же! Есть! – просиял полицейский. – Я ходил на курсы по приготовлению суши! Вы когда-нибудь готовили суши сами?
– Разумеется, нет. Мой муж не любит иностранную еду, – ответил некто благоразумный изнутри Бритт-Мари.
Полицейский понимающе кивнул:
– Ну да, ну да, эх, да суши и готовить особо не надо. Режешь да… режешь. Я и сам не так часто их готовлю, если честно. Ну, после курсов. Готовить для себя одного не так уж весело, если вы понимаете, о чем я.
Он смущенно улыбнулся.
Она вообще не улыбнулась. Только ответила:
– Не понимаю.
В Борге полицейский наконец собрался с духом и предложил новую тему:
– Во всяком случае, вы очень хорошо сделали, что занялись молодежью. В Борге нынче расти непросто. Ребятишкам, сами знаете, нужно, чтобы кто-нибудь за ними приглядывал.
– Я никем не занялась и ни за кем не приглядываю! – возмутилась Бритт-Мари.
Полицейский виновато замотал головой, так что затряслись щеки.
– Я не это имел в виду, ну да, ну да, я только, что вы им нравитесь. Ребятишкам. Я не видел, чтобы им кто-то нравился, с тех пор, как умер предыдущий тренер.
– Что значит «предыдущий»? – оскорбилась Бритт-Мари, как оскорбился бы любой человек, которого назначили тренером без его ведома.
– Я, м-м, хотел только сказать – они ужасно рады, что вы сюда приехали. – «Они» у Свена вышло совсем как «мы».
Помолчав, он поинтересовался:
– А где вы работали до Борга?
Бритт-Мари не отвечала. Она сердито рассматривала дома, мимо которых они проезжали; перед каждым вторым на лужайке торчала табличка «Продается», и Бритт-Мари сухо заметила:
– Похоже, многим жителям Борга не нравится жить в Борге.
Уголки губ у полицейского чуть приподнялись, как у человека, когда он пытается спрятать грусть. Но плечи этого направления категорически не поддержали.
– Кризис. Когда бюро перевозок поувольняло всех водителей, поселок остался в полном безденежье. Те, кто выставил объявления, все еще надеются продать дом. Другие сдались. Молодежь перебирается в города. В конце концов здесь останемся только мы, старики, потому что мы – единственные, у кого все еще есть работа.
– Финансовый кризис позади. Так говорит мой муж, он предприниматель, – поставила Свена в известность Бритт-Мари.
Полицейский тут же кивнул, словно уже жалел о сказанном.
– Да, конечно, я ничего в этом не понимаю. Конечно. Ваш муж наверняка прав.
Бритт-Мари спрятала под бамбуковой занавеской и прическу, и белое пятно на пальце. Она не сводила глаз с поселка, где не хотят жить даже те, кто в нем живет.
– И вы тоже увлекаетесь футболом, – произнесла она наконец.
Зрачки у полицейского расширились, и он произнес нараспев, словно стихи:
– Однажды я слышал такие слова: «Футбольный мяч работает на уровне инстинктов. Он катится по улице, и ты просто бьешь по нему ногой. Любовь к футболу – как и всякая другая любовь: непонятно, как можно без нее прожить». – Свен смущенно улыбнулся.
– Кто это сказал? – поинтересовалась Бритт-Мари.
– Один старый тренер. Прекрасно, правда?
– Чепуха, – отрезала Бритт-Мари, хотя хотела сказать – «как красиво!».
Полицейский крепче вцепился в руль.
– Ну да, ну да, я только хотел… все ведь любят футбол? А?
Словно мир устроен именно так.
Они остановились перед квадратным серым двухэтажным домом. В саду по другую сторону дороги стояли две старушенции – такие древние, словно жили в этом поселке еще до того, как он стал поселком. Обе подозрительно таращились на полицейскую машину, опираясь на ходунки. Дождь перестал, но Бритт-Мари все еще держала над головой бамбуковую занавеску. Свен позвонил в дверь серого дома. Открыла давешняя слепая – такая же квадратная, как дом. Не то чтобы Бритт-Мари назвала бы ее толстухой, ни в коем случае, но как бы то ни было, в руке женщина держала шоколадное печенье.
– Привет, Банк, – дружески произнес полицейский.
– Привет, Свен. Привез ее? – равнодушно спросила Банк и махнула палкой в сторону Бритт-Мари.
– Да! Это Бритт-Мари! – объявил полицейский, радостно указывая на Бритт-Мари, словно она что-то значила.
– Комната стоит двести пятьдесят в неделю, никакого кредита. Снимать можете, пока я не продам эту развалюху, потом – все, – пробурчала Банк и затопала назад, в дом, не приглашая гостей войти.
Бритт-Мари пошла за ней, невольно ступая на цыпочках – пол был настолько грязный, что ходить по нему не хотелось даже в сапогах. В прихожей среди пустых коробок валялась белая собака. Бритт-Мари объясняла это неряшливостью этой Банк, а не ее слепотой. Бритт-Мари не делает скоропалительных выводов, поэтому уверена, что неряхами могут быть и слепые.
По всему дому были развешаны старые снимки: девочка в желтой футболке, на некоторых – рядом с тем пожилым мужчиной с фотографий из досугового центра. Только здесь он моложе. Видимо, он был ровесником Бритт-Мари, когда его нашли на кухонном полу. Означает ли это, что она старая? В последние годы меряться годами ей было особо не с кем.
Свен стоял у дверей, прижимая к животу цветочные ящики и сумку Бритт-Мари. Он был ее ровесником. Но чувствовалось, что он очень немолод.
– Нам так не хватает твоего папы, Банк. Всему Боргу не хватает, – грустно произнес Свен куда-то в комнату.
Банк не отвечала. Бритт-Мари не знала, что делать, поэтому выхватила ящики у Свена. Свен снял фуражку, но так и стоял на пороге, как стоят мужчины, полагающие, что в дом к дамам нельзя входить без приглашения. А Бритт-Мари его не приглашала, хотя ее и огорчало, что он стоит на пороге в полицейской форме. Ведь престарелые дамы по ту сторону дороги все еще в саду, смотрят. Что соседи подумают!
