…И все равно то очень давнее Измайлово живо. Пусть в очень скупых исторических документах. Измайлово — первая на Руси «сельскохозяйственная Академия». Измайлово — место исторической драмы тех, кто первым задумал выступить против единовластия царей.
Московская покупка
Следующее названное Забелиным имя — царевна Прасковья. Ее действительно нетрудно было соотнести именно с Меншиковым. После ссылки в 1727 году былого временщика в Березов, несметные богатства «Алексашки» оказались поделенными, и прежде всего между членами царской семьи. Опальная царица Евдокия Лопухина, возвращенная из ссылки и торжественно поселенная в Новодевичьем монастыре, получает меншиковские кареты и лошадей, герцогиня Мекленбургская Екатерина Иоанновна, давно оставившая своего зарубежного супруга и вернувшаяся в Россию старшая племянница Петра, — дворец фаворита у Боровицких ворот Кремля, Прасковья Иоанновна — дом у Мясницких ворот с выстроенной при нем знаменитой церковью Архангела Гавриила, иначе — Меншиковой башней.
И скупые строки документа: «Лета тысяча семьсот тридесятого июня в тридесятый день от флота ундер-лейтенант Николай Автономов сын Иванов, не последний в роде, продал он ко двору ее высочества государыни царевны Праскевии Иоанновны московский свой двор в Белом городе в приходе церкви Николая Чудотворца, что на Старом Ваганькове, на Знаменской улице, со каменным и деревянным строением за 3 тысячи рублей». Места во времени для А.Д. Меншикова попросту не оставалось. Тем самым переходило в область легенд и утверждение многих авторов о том, что конфискованный в связи со ссылкой «Алексашки» ивановский дом был в дальнейшем возвращен его освобожденным из Березова детям.
Но как же много говорила покупка Прасковьей Иоанновной ивановского дома! Еще недавно связанная самым скудным денежным содержанием, принужденная рассчитывать каждое новое платье, каждую пару штопаных чулок и стоптанных туфель, спавшая в измайловском дворце в одной из проходных комнат, лишенная надежд на царственный брак, Прасковья неожиданно оказывается не просто царской сестрой. Выбор на престол Анны Иоанновны пришелся далеко не по вкусу ее сестрам, которые, по донесениям иностранных дипломатов, начинают составлять партию против новой императрицы. Это не представляло для обеих особенных трудностей, поскольку и Екатерина, и Прасковья жили в России, обладали знанием местной обстановки, широкими связями, а Прасковья к тому же была официально замужем за членом Военной коллегии И.И. Дмитриевым-Мамоновым-старшим, отличавшимся и личной храбростью, и незаурядными дипломатическими способностями. Сестры поддерживают контакты с начинающей складываться факцией — первой политической партией в России, которая имела в виду конституционное ограничение самодержавной власти. Они непосредственно связаны с одним из основных деятелей ее — живописцем Иваном Никитиным, в свое время писавшим портреты всех трех царевен.
Современные дипломаты со всей серьезностью рассматривали шансы на престол Прасковьи Иоанновны, в пользу которой говорил сам факт брака с Дмитриевым-Мамоновым, располагавшим большими связями. Глухо упоминалось и о ребенке царевны, которого, по всей вероятности, писал другой замечательный живописец петровских лет — Андрей Матвеев. Дворец близ Кремля, тем более былой великокняжеский двор, был необходим Прасковье Иоанновне, чтобы утвердить свое изменившееся положение около престола. Но главное — приобретала она дом у родственников мужа: дочь Автонома Иванова Аграфена и царевна Прасковья были замужем за родными братьями.
Однако все планы царевны оказались почти мгновенно разрушенными и — кто знает! — не благодаря ли тайному вмешательству новой императрицы. В момент переезда Анны Иоанновны уже в качестве коронованной особы из Москвы в родное для сестер Измайлово неожиданно упал замертво с коня Дмитриев-Мамонов — случай, произведший, по утверждению дипломатов, самое тягостное впечатление на императрицу, но и обезвредивший ее соперницу. К тому же вскоре умирает и Прасковья. Современники не сходятся в том, каково было состояние здоровья царевны. Приближенные Анны Иоанновны настаивают на том, что она много лет и тяжело была больна, случайные оказавшиеся при дворе иностранцы вспоминают о ее цветущем виде. Так или иначе Прасковьи не стало, и началось поголовное истребление членов факции, начиная с Ивана Никитина и его братьев, а дом на Ваганькове остался без хозяев.
22 марта 1734 года Губернская канцелярия доносит Сенатской конторе о возникшем затруднении: «В доме ее высочества блаженной памяти великой государыни царевны Праскевы Иоанновны, который за Боровицким мостом, в 1733 году был поставлен караул от лейб-гвардии к запечатанному погребу… а что в том погребе запечатано, о том известия не имеется… А ныне тот дом отдан во владение князю Меншикову, который ныне в том доме и живет; и оный князь Меншиков хочет тот погреб сломать…» Дополнительно сообщалась и родословная дома, что «преж сего был думного дьяка Автонома Иванова, а ныне в том доме живет князь Александр Меншиков». Иными словами, речь шла о единственном сыне любимца Петра, разделившем с отцом ссылку в Березове, возвращенном оттуда по восшествии на престол Анны Иоанновны вместе с единственной оставшейся в живых сестрой Александрой.
Смоленское дело
В октябре 1733 года императрица Анна Иоанновна получила донесение из Гамбурга, что дворяне Смоленской губернии решили положить конец ее власти. Имелось в виду пригласить для правления страной мужа умершей цесаревны Анны Петровны герцога Голштинского, по-видимому, на правах регента при малолетнем сыне, будущем Петре III. Смоляне рассчитывали на благоприятную для их заговора ситуацию, которая создавалась волнениями в Польше и на Украине. Против правительства и двора Анны Иоанновны выдвигалось множество обвинений. Сюда входило и народное недовольство поборами, которые неуклонно возрастали по мере роста роскоши и трат двора, и возмущение засилием курляндцев во главе с Бироном. По выражению А.А. Черкасского, «овладели черти святым местом, за то и хлеб не родится». За эти слова князю пришлось отвечать на пыточном допросе, как и за негодование по поводу отвергнутых императрицей «Кондиций» — выработанных дворянством условий, на которых состоялось ее избрание на престол. А.А. Черкасский был откровенным сторонником польского короля Станислава Лещинского, точнее — его теории о необходимости ограничения царского или королевского самовластья конституционными границами.
От смоленского губернатора ниточка тянулась к сестрам императрицы, и, в частности, к Екатерине Иоанновне, которые поддерживали связь с первой русской политической партией — «факцией», разделявшей многие взгляды смоленских заговорщиков. Императрица вполне отдавала себе отчет в том, какую опасность таили в себе подобные контакты сестер с недовольным дворянством. Приобщенным к проектам смоленского дворянства оказывается и бывший камер-паж недавно скончавшейся Екатерины Иоанновны Ф.И. Милашевич-Красный, которого А.А. Черкасский посылает в Гамбург для секретных переговоров с герцогом Голштинским. Однако, лишившись своей непосредственной покровительницы, камер-паж предпочитает стать на путь предательства и пишет донесение о заговоре императрице.
Дело представлялось настолько серьезным, что Анна Иоанновна немедленно высылает в Смоленск для расследования на месте начальника Тайной канцелярии А.И. Ушакова. Пыточные допросы следуют один за другим. Ушаков не останавливается ни перед какой мерой жестокости, чтобы выяснить разветвленность заговора, установить причастные к нему имена. Но молчит Черкасский, молчат захваченные вместе с ним заговорщики. Никакие чрезвычайные полномочия, которыми императрица наделила начальника Тайной канцелярии, не позволяют расширить круга подследственных лиц. Ушаков вынужден признаться в этом Анне Иоанновне, императрице приходится сосредоточить свой гнев на губернаторе. Тем более Черкасский признается под пытками, что оскорблял императрицу и Бирона. Приговор — смертная казнь — не был приведен в исполнение. В последнюю минуту Анна Иоанновна заменила его пожизненной ссылкой в Сибирский острог — Джиганское зимовье Тобольской губернии «под крепким караулом». Семья же получила право свободного проживания в любом месте России. Падение Бирона при правительнице Анне Леопольдовне положило конец ссылке А.А. Черкасского, а пришедшая к власти Елизавета Петровна наградила его за «невинное претерпение» чином генерал-поручика.
