И не убежать от этого плача никуда, и уши не заткнуть. И отдала бы все, чтобы время назад повернуть и все исправить, только не нужно это никому, равнодушны боги к бедам смертных и тоненько плачет Жаккетта во сне, захлебывается и не хочет проснуться, потому что во сне шейх живой а наяву уже нет…
Обливаясь слезами, Жанна подсела к спящей Жаккетте и взяла ее за руку.
Жаккетта доверчиво сжала ладонь.
Жанне стало еще хуже, чувство вины заполнило ее до краев.
Из соседней комнаты пришел на плач Абдулла. Он без слов понял в чем дело, сел с другой стороны, взял Жаккетту за другую руку и затянул бесконечную колыбельную песню на своем родном языке.
Потихоньку, под колдовской мотив африканской колыбельной затихла и ровнее засопела Жаккетта.
Жанна ладонью вытирала сочащиеся из глаз слезы и тихонько покачивалась в такт мелодии.
Так они досидели до восхода солнца.
* * *
День пришел и принес новые хлопоты. Раз живы, – надо было жить дальше.
Абдулла запретил Жаккетте и Жанне даже нос казать из дома. Пиратские сокровища он опять спрятал. Теперь только в ему одному известном месте.
Как похоронили убитых, и похоронили ли – Жаккетта не знала, все это свершилось помимо нее.
– Абдулла, а почему мы не остались в усадьбе? – спросила она вечером нубийца.
Первый день в его доме прошел просто мучительно. Хотелось что-то делать, какую-нибудь тяжелую работу, до пота, до кровавых мозолей, лишь бы не помнить, не знать, не чувствовать.
– Усадьба для мы теперь слишком большой, – вздохнул нубиец. – И опасный.
– Но почему? Ведь все непоправимое уже сделано? Кому мы теперь нужны? – тоскливо удивилась Жаккетта.
– Подумай головой! На усадьба могли давным-давно напасть. Но не напали. Почему?
– Почему? Денег пиратских ждали! – вспомнила слова Абдуллы Жаккетта. – И когда людей немного будет.
– Точно!
Нубиец что-то услышал во дворе, вышел, проверил часовых.
– Они убили Господина, но не убили Абдуллу, не убили Хабль аль-Лулу, не нашли деньги! – сказал он вернувшись. – Дело надо заканчивать!
– А почему мы не уйдем в пустыню к людям шейха? Или к туарегам? – спросила Жаккетта. – Сидим, как тараканы под метелкой.
– Хабль аль-Лулу! – невесело усмехнулся Абдулла. – Нас совсем мало. Мы только выедем из города – нас догонят и убьют.
– Но по твоим словам и так, и так, – конец один! – резонно заметила Жаккетта. – Что мы, теперь всю жизнь здесь просидим? Ты же что-то придумал, я вижу!
– Мы ждем корабль пиратов. Я отправил гонца. Они придут, мы отдадим деньги.
– Зачем? – вмешалась в разговор Жанна.
С ненавидящим ее Абдуллой она старалась не говорить, но здесь не удержалась.
– Да, Абдулла, почему? – поддержала госпожу Жаккетта. – Ведь шейху они были так нужны?
– Теперь не нужны! – резко сказал Абдулла.
Даже его вера в то, что судьба каждого человека начертана каламом
[39]
в Книге Судеб и надо жить по заветам Хайяма не могли удержать Абдуллу от мнения, что если бы не Жанна, подбившая Жаккетту на побег, возможно исход нападения на усадьбу был бы другим.
– Это были деньги для один цели. Деньги пиратов. Очень большой деньги. Там не только динары, но и драгоценные камни, жемчуг – все, что мало весит, но дорого стоит. Это были деньги Господина. Я не Господин. Такие деньги для меня смерть. Надо успеть вернуть. Поэтому мы сидим и ждем.
– Но мы-то могли бы сейчас с каким-нибудь кораблем уплыть! – сказала упрямо Жанна. – Нам зачем ждать? Правда, Жаккетта?
– Над этот дом висит угроза гибель. Смерть для я, правый рука Господина. Смерть для Нитки Жемчуга, его любимый женщина. Смерть для фальшивый французский принцесса, если глупый враг думает, что шейх мог входить на этот ложе! – еле сдерживался Абдулла. – Я не допущу гибели Нитки Жемчуга. И посажу на нужный корабль. Полулысый Рыба может уходить на все четыре стороны. Для нее дверь открытый. Я даже дам денег, достаточных для платы за проезд! Но Полулысый Рыба не дойдет до пристани и не доживет до поднятия паруса. А я не буду плакать, когда ночной стража найдет ее труп с кинжалом в животе. Я буду долго смеяться над глупым врагом, который думает, что в чреве Полулысый Рыба есть неродившийся ребенок Господина.
– Но ведь и у меня нет! – вдруг крикнула Жаккетта.
– Ты об этом знаешь. Хорошо. Я знаю. Враг не знает. Что теперь, взять краску и нарисовать большими буквами на воротах, что у Хабль аль-Лулу не будет ребенка от Господина? Враг поверит и уйдет? – постучал по голове Абдулла.
– Боже мой, ну как жестоко, как жестоко! – всхлипнула Жанна. – Не люди, а звери какие-то!
– Не жестоко! – отрезал Абдулла. – Правильно!
– Что правильно? – удивилась Жаккетта. – Убивать женщин и животы им пороть? Да?
– Да! – рубанул Абдулла. – Это надежный правило: убивай все люди твоего врага и тогда жизнь будет мирный. Сам подумай: султан имеет много сыновей от разных женщин. Умирает. Начинается резня. Побеждает один сын – он убивает всех остальных братьев. Тогда мир. Если оставляет хоть одного, тот будет его свергать, опять резня.
– А может, они и не думали его свергать! – нахмурилась Жаккетта.
– Сын султана не может думать не стать султаном. Если он так думает, это не сын султана.
– А он все равно не хочет! Он хочет на верблюде ездить и стихи писать! – упрямо сказала Жаккетта.
– Если он не хочет – хочет мама, дядя, родственники. Все хотят власти. И будут резать всех, кто мешает. Или победят, или умрут.
Жаккетту передернуло. Какая-то жуткая обреченность была в словах Абдуллы.
Но ведь верно – у детей султана матери разные. Они тихо, но люто ненавидят друг друга. По-гаремному. И дети султана не чувствуют себя братьями. Поэтому борются они за власть страшно, как пауки в закупоренном горшке. Власть для них – это жизнь.
– Поэтому тот, кто убил шейха, делать хочет правильно. Не нужно быть живым ни я, ни ты – они так думают. Мы думаем по-другому и бережем наши жизни.
– А может, это кто-то из родственников Господина? – спросила Жаккетта.
– Может быть, – глухо сказал Абдулла. – Я не верю никому. Только ты – потому ты ничего не знаешь.
– Знаю. Про Хафсидов с Зайянидами.
– Если бы Нитка Жемчуга знал про дело, я бы не верить и Нитке Жемчуга! – Абдулла встал. – Вы можете выходить во дворик. На улицу выходить нельзя. Близко к ворота не подходить. Если я погибну – вы пробиваетесь в христианский квартал. Сами. Берете мулов и скачете. Нитка Жемчуга, я дам деньги и необходимые бумаги. Ты держи это у себя, Полулысый Рыба не давай! Понимаешь?
