Я пошел с ними. Машина дяди Фрэнка, форд «Гран Торино» 1971 г., была припаркована на улице перед его домом, капот был открыт. Какой-то механик неправильно прикрутил масляный фильтр. Дядя Фрэнк почти сломал его, пытаясь вытащить, и теперь фильтр застрял. Эта была чисто физическая проблема, точно такая же, как та, которая только что настигла меня на высоте 550 км над поверхностью Земли. Величина крутящего момента, который ты можешь создать, зависит от прилагаемой тобой силы, помноженной на длину рычага. Приложение силы к концу длинного рычага дает больший крутящий момент, чем приложение той же силы к концу короткого рычага. Поэтому дядя подсунул конец длинной отвертки под выступ фильтра, обернул ручку тряпкой и начал дергать так сильно, как только мог, кряхтя и ругаясь себе под нос при каждом толчке.
— Ух, ух, ухххх!
Так продолжалось почти минуту, и наконец фильтр сломался и вылетел наружу.
Когда я смотрел на эту ручку, прикрепленную к стоившему $100 млн прибору, установленному внутри телескопа, стоившего $1 млрд, после 14 лет специальной подготовки, которой руководили самые продвинутые умы в истории освоения космического пространства, все, что я мог представить себе, — это дядю Фрэнка под капотом машины, покрытого грязью, ругающегося, кряхтящего и раскачивающего конец той гигантской отвертки. Я взялся за поручень сверху, несколько раз покачал его и сказал себе: «Это для тебя, дядя Фрэнк!» Я сильно дернул ручку и — бам! — она оторвалась. Чисто. Никаких обломков. Никаких дыр в скафандре.
— Прекрасная работа, — сказал Бербанк. — Возвращаемся к обычной программе согласно расписанию.
Буэно забрал поручень, положил его в мешок для утилизации, и мы снова занялись делом. Я чувствовал себя так, будто получил помилование от самого Господа. Словно был воскрешен из мертвых. Мне казалось, что все это происшествие было послано мне как предупреждение быть осторожным во время оставшейся части ремонта. Меня не волновало, что еще может случиться. Я просто чинил эту штуку. Ничего в мире — во всей Вселенной — не могло меня остановить.
Я взялся за работу. Останавливаться и праздновать было еще рано: конец был еще далеко. Я установил опорные стойки. Одна, две, три, четыре — все вошли в отверстия. Отлично. Я установил улавливающую плату. Она встала на свое место, и я закрепил ее. Идеально. Я взял резак и сорвал металлическую пластину, открыв винты под ней. Отлично.
Теперь настал ответственный момент: мне предстояло без единой ошибки удалить 111 крошечных винтиков и шайб. Я взял свой миниатюрный аккумуляторный шуруповерт, нажал на курок и… ничего. Я снова нажал. По-прежнему ничего.
— О, ради всего святого! — воскликнул я.
Мы с Буэно переглянулись, одновременно подумав: «Что еще могло пойти не так?» К счастью, проблема была незначительной. Либо батарея в инструменте разрядилась, либо мы вчера по ошибке зарядили не ту батарею, но запасная батарея находилась в воздушном шлюзе, и в любом случае мне нужно было пополнить запас кислорода в скафандре, поэтому мне предстояло еще одно путешествие через грузовой отсек.
Когда я возвращался, случилось две вещи. Во-первых, вышло солнце. Холод и темнота ушли, и все вокруг стало теплым, сверкающим и ясным. Во-вторых, пробираясь по этой тропе и выглядывая за край шаттла, я осознал, что больше не боюсь. Я столько раз проходил здесь, что извилистый путь уже не был для меня таким извилистым. Я понял, что мои сомнения и страхи были совершенно беспочвенными. Я был специалистом по ВКД. Я отлично подходил для этой работы. Они выбрали правильного парня, который мог все сделать. Потому что быть подходящим человеком не значит быть идеальным. Это значит уметь справиться со всем, что тебе подбросит жизнь. Я столкнулся с самым ужасным ночным кошмаром любого астронавта и с помощью своей команды вытащил себя из него. И если бы эта проблема с ручкой не возникла, я бы никогда и не узнал столько о себе.
Я проскользнул по борту шаттла, поставил в инструмент новую батарею, наполнил свой баллон кислородом и, подобно супергерою, вернулся обратно — ремонтировать телескоп. И мы это сделали. Мы споткнулись на паре кочек, но остаток дня все катилось по своим рельсам. Винтики выкручивались, панель снялась, старый блок питания был вытащен наружу, а новый помещен внутрь, и мы все закрыли.
Как только мы закончили, команда из Центра Годдарда провела тест, чтобы понять, заработал ли регистрирующий спектрограф. Он работал. Все начали поздравлять друг друга, «давать пять» и говорить: «Отличная работа» и «Молодцы!». Я почувствовал, как огромный груз свалился с моих плеч. Затем, в то время как всеобщее ликование все еще продолжалось, я взглянул на свою перчатку и кое-что заметил: на ней был крошечный разрез. Он был только на внешнем покрытии и еще не прошел через остальные слои, но если бы мы заметили этот разрыв раньше, на этом бы все и кончилось. Кеккаччи прервал бы ВКД и немедленно отправил бы нас внутрь. Весь выход закончился бы, не начавшись. Полагаю, этот разрез был еще одним поджидающим меня демоном. Но ему не удалось испортить мне день.
После того, как мы закрыли дверцы телескопа, Буэно остался в задней части грузового отсека, заканчивая работу, а я вернулся в шлюз, чтобы провести инвентаризацию и собрать инструменты. На связь вышел Скутер.
— Масса, что ты делаешь?
— Я уже почти добрался до шлюза.
— А то, что ты сейчас делаешь, не может подождать?
— Может.
— Тогда почему бы тебе не выйти наружу и не посмотреть на эту красоту?
Это мне приказывал мой командир, поэтому я решил, что лучше сделать, как он говорит.
— Хорошо.
Я снова вернулся к верхней части грузового отсека, прикрепил страховочный фал к поручню и просто… позволил себе взлететь. Я вытянулся и расслабился, как будто человек, плывущий на спине в океане в теплый летний день. Я смотрел на Землю внизу. Мы летели над Гавайями, несколько крошечных островков виднелись в сверкающей огромной голубизне. Все снова было красивым и волшебным. Я даже не взглянул на планету, пока работал, и я не был внутри шаттла, где приходилось изгибать шею, чтобы выглянуть в иллюминатор. Я мог поворачивать голову в любом направлении и впитывать в себя эту красоту.
Мы пролетели Южную Калифорнию и Сан-Диего, затем промелькнули Лас-Вегас и Феникс. Когда мне был 21 год, я смотрел «Парней что надо» с балкона кинотеатра «Флорал парк» на Лонг-Айленде и видел кусочек Земли через крошечный иллюминатор в капсуле Джона Гленна. Я решил, что не буду счастлив, пока не увижу это своими глазами, и вот, я видел то же самое, если, конечно, не считать того, что зрелище было в тысячу раз более эффектным, чем то, что видел он. Жизнь преподносит тебе не так уж много великолепных мгновений, а это было одним из них. Это была моя награда, мой подарок — несколько прекрасных минут, когда я мог парить и смотреть на самую идеальную, самую красивую вещь во Вселенной. Затем, когда мы были над Восточным побережьем, я почувствовал пробирающий до костей холодок, сообщивший мне, что приближается ночь. Краем глаза я заметил темную линию, крадущуюся ко мне с запада через Атлантику, и понял, что пришло время вернуться внутрь. Пора отправляться домой.
