Во время этого первого ночного и второго дневного проходов мы работали медленно и осторожно. Мы демонтировали старую батарею, переместили ее внутрь грузового отсека и поместили в контейнер для отправки на Землю. Когда мы перешли к извлечению новой батареи из ее контейнера, начался второй ночной проход. Теперь мне предстояло не просто выполнить самую трудную задачу всей ВКД, перевернув батарею в правильное положение.
Я должен был сделать это в кромешной ночной темноте. Я освободил защелки, удерживающие батарею внутри контейнера. Затем развернул стойку и завинтил два болта, удерживающих ее в этом положении. Пока я работал, Нэнси держала меня параллельно полу грузового отсека, так, будто я парю на животе в метре от поверхности. Когда настало время вынимать батарею, я держал ее за рамку, а Нэнси поднимала меня вверх, за пределы грузового отсека. Когда вокруг не осталось никаких препятствий, она развернула меня на 90° и я принял вертикальное положение.
Я посмотрел вниз, и в иллюминаторах полетной палубы увидел лица друзей. Они не отрываясь молча смотрели на меня, переживая за мой успех. Это был момент истины. Я был в 6 м над грузовым отсеком, на трясущемся конце руки-манипулятора. Нашлемные фонари освещали только пару метров около меня, а вокруг была полная темнота. Кроме треска радио я мог слышать только свое дыхание внутри скафандра.
Я начал поворачивать батарею, эту массивную штуку размером с матрас кинг-сайз. Правая рука двигается на сантиметр. Левая рука двигается на сантиметр. Правая рука двигается на сантиметр. Левая рука двигается на сантиметр. В течение 15 минут я занимался только этим. Правая рука двигается на сантиметр. Левая рука двигается на сантиметр. Правая рука двигается на сантиметр. Левая рука двигается на сантиметр. Каждая клеточка моего организма была сосредоточена на этой батарее. Через минуту или две я почувствовал легчайшее подрагивание. Я остановился, ухватился изо всех сил и замер в ожидании. Я осмеливался только осторожно дышать: вдох, выдох. Наконец я снова мог контролировать батарею. Тогда я вновь начал: правая рука двигается на сантиметр. Левая рука двигается на сантиметр. Правая рука двигается на сантиметр. Левая рука двигается на сантиметр. Снова дрожание, снова пауза, снова вращение.
Я поворачивал батарею сантиметр за сантиметром, пока она наконец не оказалась в правильном положении. Удача! В этот момент я почувствовал самое приятное облегчение. Я знал, что мне еще предстоит поработать, но я прошел через самую большую проблему всей миссии и справился с ней! Я посмотрел вниз, на иллюминаторы грузового отсека, и все внутри шаттла показывали мне большие пальцы. Я оглянулся на телескоп, Ньюман улыбался, показывал на меня, словно говоря: «Вот это мужик!». Я был полностью истощен психически. Никогда в жизни мне бы не хотелось повторить то, что я только что сделал. Нэнси подвезла меня к телескопу, и мы с Ньюманом подключили мачту батареи к диодному блоку. Затем проверили, не закрепляя полностью. Потом мы раскрыли новую батарею, как книгу, и поместили ее на место. С ней у «Хаббла» появился новый источник энергии, который добавил к сроку работы телескопа большой запас.
Оставшаяся часть выхода в космос прошла гладко. Более того, мы работали так хорошо, что сделали больше, чем было запланировано. В какой-то момент мы столкнулись с проблемой, на которую нам потребовался отклик Центра управления полетом: хотят они или не хотят, чтобы мы проверили запор одной из дверец телескопа. Как бы неправдоподобно это ни звучало, но я провел в открытом космосе почти шесть часов и улучил всего несколько моментов, чтобы посмотреть на Землю. Я прилагал все усилия, чтобы не обращать на нее внимания и сосредоточиться. Теперь, пока мы с Ньюманом ждали ответа, я остановился и все рассмотрел как следует.
Это было во время ночного прохода. Мы висели над Тихим океаном, и вокруг была полная темнота, которую нарушали только огни городов на Гавайях и нескольких островах ниже. Когда мы оказались над Калифорнией, я почувствовал легкое тепло и понял, что приближается следующий дневной проход. Я посмотрел через всю страну и увидел Атланту, яркую и разукрашенную огнями, где люди сейчас пили кофе и собирались на работу, но прямо подо мной Феникс, Лос-Анджелес и Сан-Диего все еще были в полной темноте. Я мог представить себе, как туристы в Большом каньоне терпеливо ждут рассвета, чтобы сделать роскошные фотографии в его золотистом свете.
На Земле рассвет приходит постепенно. Темнота за окном становится серой. Ты видишь несколько вспышек света, отражающихся от зданий по другую сторону улицы. В космосе это в полном смысле слова линия, которая пересекает Землю. По одну сторону от нее темнота, по другую — свет. Линия быстро и неуклонно движется на запад, проходя через Европу, Атлантику, Флориду, Техас. Я смотрел, как эта линия проплывает подо мной. Потом посмотрел в сторону ее движения, по направлению к Солнцу. Затем снова оглянулся на линию и понял: «Она не движется. Солнце не движется. Движется Земля».
В тот момент я понял, что всю свою жизнь воспринимал окружающую действительность неверно. Каждое утро ты встаешь, сидишь с чашкой кофе и смотришь, как восходит Солнце. Ты никак не ощущаешь вращение Земли. Ты думаешь, что прочно сидишь на месте, пока Солнце восходит на востоке, пересекает небосвод и садится на западе. Но Солнце не движется. Да, Солнце и Солнечная система несутся через Галактику со скоростью 72 000 км/ч. Но относительно вас и меня Земля и Солнце никуда не двигаются. Все слова, которые мы произносим, обозначая свое место во Вселенной, неправильны. Выражения «восход солнца» и «закат солнца» не имеют никакого смысла. Это как в мюзикле «Энни»: «Солнце взойдет завтра». Нет, не взойдет. Это Земля завтра обернется вокруг Солнца. Возможно, это не так поэтично, зато правильно.
И мы все об этом знаем. Любой, кто изучал природоведение в третьем классе, знает, что Земля вращается вокруг Солнца. Ты понимаешь это умом, но не ощущаешь, пока не увидишь из космоса. «Колумбия» провела последние полчаса, улетая от Солнца, — словно выпущенная из пращи пронеслась вокруг Земли, а теперь наша орбита снова вернула нас к Солнцу. Но Солнце не двигалось. И тут я осознал еще одну вещь: наше Солнце находилось здесь бесчисленное количество лет, все это происходит уже очень, очень долго, и мы ничего не можем сделать, чтобы как-то это изменить. Люди будут приходить и уходить, жить и умирать, будет случаться плохое и хорошее. Но мы не можем ничего сделать, чтобы изменить этот космический танец.
Всю свою жизнь я думал о Земле как о месте, где мы управляем своей жизнью. Я просыпался, ходил за продуктами, водил детей на бейсбольные матчи. Я был в безопасном, нерушимом убежище. Теперь оно больше таким не было. В космосе я увидел Землю относительно звезд, Солнца и Луны. Земля — это планета. Это космический корабль. Мы несемся во Вселенной, летим сквозь хаос космоса с астероидами, черными дырами и тому подобным. Мы считаем, что находимся в безопасности, но, ребята, мы буквально окружены самыми разнообразными опасностями.
Когда мы с Ньюманом закончили работу и вернулись обратно в шлюз, я уже не был тем человеком, который выходил из этого люка. Ньюман выровнял давление между шлюзом и кораблем, внутренний люк открылся. Диггер, как и обещал, был там еще до того, как я успел снять шлем. Он ждал моего рассказа о том, как все прошло. Он даже не дал мне снять скафандр и просто схватил меня за горло:
