Я пообещал, что он его получит, а сам про себя подумал: «Надеюсь, это будет рассказ о хорошем». Затем Грунсфелд проплыл через внутренний люк шлюза и захлопнул его за собой. Он потянул рукоятку вниз и повернул ее. Это прозвучало так, будто меня заперли в тюремной камере: «Буууумс! Кла-кланк!» Я посмотрел на Ньюмана и подумал: «Ну, вот и все. Пути назад нет».
Ньюман перевел наши скафандры на питание от их собственных батарей и на подачу кислорода из запасов скафандра. Затем начал понижать давление в шлюзе. После того как остаток воздуха вышел из шлюза, мы оказались в полном вакууме. Звуков не было. Сейчас я бы не услышал тот «кла-кланк», который донесся до моих ушей, когда нас заперли в шлюзе. Я мог стучать по стене шаттла молотком и тоже ничего бы не услышал. В безвоздушном пространстве звук не распространяется. Единственным шумом, который я слышал, был шорох вентилятора моей охлаждающей системы и какой-то скрип от того, что я шевелился внутри скафандра. Мой голос тоже звучал по-другому, потому что при низком атмосферном давлении звуковые волны распространяются иначе. Он стал ниже. Я говорил так, как будто собирался записать блюзовый альбом.
В этот момент мы получили разрешение на выход. Ньюману ничего не оставалось, кроме как открыть внешний люк. Когда он это сделал, я осознал, что теперь единственной вещью, которая отделяла меня от неминуемой смерти, был мой скафандр. Скафандры НАСА для ВКД — это потрясающая штука. У них есть собственная система жизнеобеспечения, они поддерживают давление и имеют кевларовое покрытие. Эти скафандры разработаны с использованием самых передовых технологий, известных человечеству. Но тем не менее это просто костюмы. Из-за попадания метеорита или неосторожного обращения с острыми инструментами в скафандре может появиться дыра. Иногда он сам по себе бывает негерметичным. Если дыра будет достаточно большой и я не успею вернуться внутрь шаттла до того, как давление в скафандре упадет до нуля, я умру. Фал, к которому я пристегнут, может порваться, я, кувыркаясь, улечу в космос, и моя команда может не успеть поймать меня до того, как система жизнеобеспечения выработает свой ресурс. А еще можно утонуть в скафандре. Из-за неправильной работы системы подачи воды и охлаждения жидкость может начать протекать внутрь скафандра, и такое на самом деле уже случалось. К счастью, астронавт успел вернуться вовремя. В конце концов приходится доверять своему снаряжению и тем людям, которые его для тебя сделали. Ты говоришь себе: «Этот скафандр будет работать» — и стараешься не думать о другом варианте. Это тоже ключевая часть тренировок. У тебя вырабатывается такое безграничное доверие к технике и к людям, которые с ней работают, что, когда приходит время выйти в открытый космос, ты даже не думаешь о возможных проблемах.
Ньюман потянул на себя люк, ведущий в грузовой отсек, чтобы открыть его, и отодвинул в сторону теплозащитный экран. Затем он первым вышел в открытый космос, чтобы убедиться, что снаружи все в порядке, и укрепить наши страховочные фалы. Он пробыл там несколько минут и наконец сказал: «Хорошо, теперь можешь выходить». Я ухватился руками за раму люка и протянул свое тело сквозь него. Я пролетел на спине, глядя вверх, и оказался над грузовым отсеком. Я сразу увидел Ньюмана, зависшего надо мной с ухмылкой на лице, которая как бы говорила мне: «Ты только полюбуйся на это!»
За его головой была Африка.
Согласно биометрическим датчикам моего скафандра в состоянии покоя мой пульс составляет от 50 до 60 ударов в минуту. В ту минуту, когда я увидел Землю, он достиг 120. В конце концов он снизился до уровня, нормального для выполнения физических упражнений, — 75 ударов в минуту, но в тот момент просто зашкаливал. «Хаббл» был в 560 км над поверхностью Земли. Телескоп нужно было разместить так далеко от планеты, как только возможно, чтобы его орбита была больше и можно было разглядеть больший участок неба, а также чтобы он был подальше от влияния земной атмосферы. МКС находится в 400 км над поверхностью Земли. На такой высоте вся планета не помещается в поле зрения. С орбиты «Хаббла» ее можно увидеть целиком. Ты можешь увидеть искривление земной поверхности. Ты можешь увидеть огромную голубую жемчужину, плывущую сквозь черноту космоса, и это самое волшебное и потрясающее зрелище, которое ты видел в своей жизни. Я был потрясен тем, какая она голубая, как много на ней воды. Рик Мастраккио, астронавт, совершивший множество выходов в открытый космос, однажды описывал мне Землю и сказал такие слова: «Ты всегда летишь над Тихим океаном». Так оно и есть. Земля на три четверти покрыта водой, и именно так это ощущается. Ты паришь над ней, а внизу вода, вода, вода. Потом появилась Африка и — ууух! — исчезла через несколько минут, и опять началась вода, вода, вода.
Разница между тем, как ты видишь Землю через маленькие окна-иллюминаторы шаттла и как смотришь снаружи, та же, как если сравнить, как ты смотришь на рыб в аквариуме и ныряешь с аквалангом у Большого барьерного рифа. Меня не ограничивали никакие рамки. Стекло моего шлема было отполировано до кристальной чистоты, и в каком направлении я бы ни посмотрел, нигде вокруг меня не было ничего, кроме бесконечной Вселенной. Я действительно был в открытом космосе, парил в нем, плыл сквозь него. Я чувствовал себя настоящим космонавтом. Когда ты обращаешься вокруг Земли во время ВКД, ты со своим скафандром летишь со скоростью 28 000 км/ч. Ты движешься быстро, но совершенно не ощущаешь движения. На самом деле ты падаешь. В этом суть движения по орбите: ты падаешь на Землю, но в то же время движешься параллельно ее поверхности так быстро, что Земля все время ускользает от тебя в твоем падении, поэтому ты продолжаешь двигаться по кругу.
Всякий раз, когда ты падаешь, ты не имеешь веса. Люди часто думают, что невесомость в космосе возникает потому, что там нулевая сила тяжести. Это распространенное заблуждение. Сила тяжести существует везде, точно так же как сила трения, сила инерции и другие подобные физические явления. Луна имеет одну шестую силы притяжения Земли. В космосе есть микрогравитация. Но каждый раз, когда ты падаешь, даже если ты падаешь на Землю, ты не имеешь веса. А когда ты не имеешь веса, твоя вестибулярная система оказывается в состоянии покоя, и это говорит мозгу о том, что ты не двигаешься. К тому же вокруг нет атмосферы, которая давила бы на твой скафандр, поэтому ощущения движения нет вообще. Единственный способ получить представление о том, как быстро ты движешься, — это взглянуть на Землю. Ты целую вечность проводишь над Тихим океаном, а потом видишь Калифорнию и понимаешь, что действительно мчишься. Вот Лос-Анджелес, вот Вегас, вот Феникс, вот Альбукерке. Бам, бам, бам, бам. Они пронеслись мимо. Побережье Майами находится в 6 часах лета, а в космосе это расстояние покрывается за 11 минут.
Налюбовавшись на Землю, я посмотрел вниз, на телескоп, находившийся внутри грузового отсека, и первое, что я увидел, — это Солнце. На Земле солнечные лучи проходят через атмосферу, поэтому наша звезда может казаться желтой или золотистой на рассвете. Ты видишь разные цвета в зависимости от того, где находишься и какое сейчас время суток, и, в свою очередь, это влияет на наше восприятие цвета предметов. В космосе солнечный свет совершенно не похож на тот, который мы знаем. Это чистейшая белизна. Это идеальный белый свет. Самый белый, который вы только видели. Я чувствовал себя так, словно приобрел зрение Супермена. Цвета были насыщенными и яркими: сверкающее белое тело шаттла, металлическое золото майларовых полосок и теплоизоляции, красный, белый и синий на американском флаге на моем плече. Все было ярким, насыщенным и красивым. У всего была яркость и четкость. Было такое ощущение, будто я вижу вещи в их самой чистой форме, будто я впервые увидел настоящие цвета.
