И ощущение надежды дает им популярность альбомов Линды Ронстадт, Барбры Стрейзанд и Карли Саймон, возвращающихся к балладам тридцатых и сороковых годов.
Почему же многим нравится слушать песни о любви? В богатой образами зависти мы идеализируем то, чего у нас нет. Само желание чего-то превращает его из неблагородного металла в золото. Во всяком случае, если сексуальности не дают выхода, это вдохновляет на романтическую любовь, потому что тогда приходится о ней фантазировать. Романтическая любовь случается и в племенах, где нет никаких запретов на секс (особенно если человек вынужден вступать в брак с тем, кто ему не нравится), однако не так часто и не систематически. Ограничение, подавление и запреты – все это питает романтическую любовь, потому что те, кто одержим удовлетворением своих биологических потребностей, все же не могут пренебречь рамками нравственности. В такой атмосфере популярные песни распаляют самые горячие фантазии и сохраняют представление о романтической любви. Для некоторых людей скабрезные любовные песни – это вся доступная им романтика. Напоминают ли они им о былом или озвучивают то, чего они ждут, – они этим людям нравятся. При этом они напоминают сидящего в клетке льва, перед которым размахивают кусками говядины, чтобы тот не забыл запах свежей добычи. Мужчины, которые не могут облечь свои чувства в слова, не испытывая при этом смущения и неловкости, зачастую с удовольствием поют страстные и сентиментальные любовные песни. Они произносят при этом слова, которые написаны кем-то другим – словно держатся за перила, спускаясь в темноте по крутой лестнице. Подобно тому как заики, как правило, умеют петь без запинок, мужчины, если они эмоциональные заики, могут выражать свои чувства в песне. «Если музыка питает любовь, – писал Шекспир, – тогда пусть она звучит».
После свидания в ресторане наша парочка испытывает смешанное чувство надежды и неуверенности – двух неотделимых друг от друга ингредиентов, необходимых для бурного романа. И он, и она пережили мучительные разводы. Его сердце до сих пор омрачено изменами бывшей жены и болезненным разрывом. Ее главная проблема в отношениях с бывшим мужем заключалась в том, что ей не повезло выйти замуж за настоящего Хаммурапи, считавшего себя верховным судьей и законодателем. Нет ничего, что начиналось бы с такими восторгами и надеждами и так часто заканчивалось бы крахом, как любовь. И тем не менее они снова ищут «славу, насмешку и загадку этого мира», как определил любовь Александр Поуп. У них много общего – возраст, музыкальные вкусы, отношение к жизни. Но самое главное – для них обоих пришло время: они оба готовы рискнуть ради любви, а это – критически важный этап отношений. Когда человек готов, хочет и способен любить, он зачастую влюбляется в первого более или менее подходящего встречного. Оба страдают в медленном танце любви, который, как они знают, может начаться где угодно, даже в самый неподходящий момент в совершенно неподходящем месте. Это может произойти и на темной дороге, петляющей, как само время; и в промежутке между настоящими романами в объятиях какого-нибудь грубияна. И в кафетерии на работе; и на жутком, как орудие пыток, сиденье старого пикапа; и в кишащих сбродом развалюхах сельских пивных. То, что начинается как простая арифметика частей тела и желания, может внезапно обернуться высшей математикой мощных чувств. А до этого ни тихий шелест вязов, кроваво-темных под августовской луной, ни яблоня в саду, покачивающая одной из своих тяжелых ветвей, как кадилом, ни пруд, ярко сверкающий рябью, как шатер, – не могут пробудить сердце, находящееся лишь в ожидании чувства.
Влюбляясь, мы словно падаем в бездонную пропасть, а разлюбив, словно выпадаем из самолета. Пока мы влюблены, мы не можем выбраться из этой бездны, избавиться от этого гнетущего беспокойства. Стены этой пропасти скользкие, и, как бы упорно мы ни пытались выбраться из нее наружу, мы обречены соскальзывать вниз. Пока эти двое идут, взявшись за руки, другие пары влюбляются в Финляндии, в Патагонии, на Мадагаскаре. Исследовав 168 мировых культур, в 87 % из них антропологи Уильям Янковяк и Эдвард Фишер обнаружили существование такого феномена, как романтическая любовь. В большинстве этих культур принято, чтобы мужчины давали женщинам еду или делали небольшие подарки – это часть ухаживания. Несмотря на всю разницу культур, мод и мировоззрений, свидание за обедом было бы понятно всем. Все знают, как себя чувствуешь в свободном падении в атмосфере влюбленности, надеясь лишь на парашют. Все хотят стать парой – этим эмоциональным пазлом, состоящим всего из двух кусочков.
Плоть моей плоти: брак
Первые браки заключались путем похищения. Увидев женщину (как правило, из другого племени) и возжелав ее, мужчина брал ее силой. Чтобы похитить невесту, жених заручался поддержкой своего друга-воина. Браки похищением преобладали в доисторические времена и даже считались законными в Англии вплоть до XIII века. Однако возобладала традиция брака как покупки. И даже когда это не была явная продажа невесты за деньги, все понимали, что ее обменяли на земли, владения, политические союзы или продвижение по социальной лестнице. Девушка была полезной «рабочей лошадкой» в доме отца, но становилась бесценной в доме жениха, где она не только так же много работала, но еще и приносила потомство. Англосаксонское слово wedd относилось как к брачному обету жениха, так и к покупке за деньги или за их эквивалент в виде лошадей, скота или другой собственности, выплачиваемый женихом отцу невесты. Поэтому «свадьба» была, по сути, покупкой женщины ради размножения, что включало в себя и элемент риска. Слово wedding («свадьба») производно от корня, означавшего «рисковать» или «делать ставку». Обычно семья жениха говорила ему, на ком жениться. Родные редко позволяли ему увидеть до брака его предполагаемую невесту, потому что, если бы она ему не приглянулась, он мог заартачиться и отказаться от «сделки». Отец «продавал невесту» покупателю, который в день свадьбы поднимал ее вуаль, чтобы увидеть ее лицо впервые.
Мы представляем себе медовый месяц как романтические дни чувственного блаженства под тропическим небом, однако изначально у медового месяца была более мрачная цель. Похитив или купив невесту, жених сразу же исчезал с ней на какое-то время, так что родные и друзья не могли ее спасти. А когда они обнаруживали пару, молодая была уже беременна. Наше западное представление о браке по любви возникло исторически поздно, и во многих культурах по всему миру до сих пор практикуется брак через похищение или покупку
[65]. Но давайте рассмотрим более привычную для нас картину – брак в Сан-Франциско, в Калифорнии.
