– Ты думаешь, они обязаны любить каждого клиента? – спросила Кэрол.
– Хороший психотерапевт будет любить всякого – так сказать, серийно.
– Я буду встречаться с этим человеком два раза в неделю, тесно общаясь с ним, – сказала она. – А что, если я в него влюблюсь? Ведь это избитый сюжет для шуток – влюбляться в своего психоаналитика, правда же?
– Нет, теперь популярна другая шутка: «Сколько нужно психоаналитиков, чтобы поменять лампочку?»
– Сдаюсь, – сказала она, нарезая ломтиками омлет по-мексикански.
– Только один. Но лампочка должна захотеть меняться.
Мы рассмеялись. И тут к нам подошла официантка, которая принесла кофе с молотыми орехами.
– Влюбляться в своего психотерапевта совсем не обязательно, – продолжила я, – и многие этого и не делают. Но сама обстановка – тайно встречаться в тихой комнате с мужчиной, который готов безоговорочно выслушать самые сокровенные твои признания, с мужчиной, которому ты доверяешь свои фантазии, страдания и мечты, – очень соблазнительна и располагает к любви, позволяет ей расцвести.
– А если предположить, что я втрескаюсь в него по уши, влюблюсь безумно, душой и телом?
– Это было бы и мучительно, и очень полезно. Конечно, это было бы ужасно болезненно – полюбить без взаимности мужчину, который, как ты чувствуешь, отвергает тебя как женщину, и при этом регулярно с ним встречаться. Ты будешь сидеть напротив него, лицом к лицу, зная, что он прекрасно понимает, что ты от него без ума, но при этом тебе будет известно и то, что он тебя не хочет. Что может быть унизительней этого! Но зато у тебя появится и уникальная, роскошная, упоительная возможность анализировать с ним свои страдания. Представь себе: разбирать, что именно причиняет тебе боль и почему, выясняя, что обусловлено реальностью, что можно считать преувеличениями и искажениями, а что отражает травмы, полученные еще в детстве или в прежних отношениях с другими мужчинами.
– Ну, мне будет не до этого, если я буду умирать от желания завязать с ним настоящие отношения, быть с ним вместе, заниматься любовью…
– Предположим, ты добьешься того, чего хочешь. Он станет твоим любовником, и какое-то время все это будет казаться тебе просто сказочным. Но он, скорее всего, женат и, вероятно, не собирается бросать жену. Я говорю об этом потому, что, по статистике, картина вот такая: примерно 7 % психотерапевтов-мужчин вступают в связь со своими клиентками, но лишь 0,01 % из них идет дальше и собирается на них жениться. И довольно скоро возникнут всякого рода проблемы, касающиеся отношений мужчины и женщины. Не минуют они и тебя, когда ты получишь еще один неудачный опыт. Его работа не в том, чтобы пополнять твой список неудовлетворительных отношений. Наоборот, его задача – помочь тебе понять свой опыт и научиться их избегать. В этом смысле он, может, и обманет твои ожидания. И разумеется, после этого будет уже невозможно продолжать с ним сеансы психотерапии. Как бы ты себя почувствовала, если бы платила мужчине, с которым у тебя секс? Разве ты не стала бы чувствовать, что тебя эксплуатируют? В конце концов ты бы почти наверняка перешла к другому психотерапевту – как раз для того, чтобы преодолеть последствия неудачных отношений с первым.
– Ладно, тогда давай предположим, что я в него не влюблюсь. Но много лет назад я ходила на сеансы психотерапии к женщине. Это продлилось недолго, и, когда наши встречи прекратились, я не могла этого перенести. Вот представь: у тебя возникают близкие, глубокие отношения с человеком, который тебе нравится и которому ты доверяешь. А потом оказывается, что все обстоит совсем наоборот, и вы уже больше никогда не встречаетесь. Мне было так жаль, что мы расстались. Меня это просто раздавило.
– Думаю, с точки зрения психотерапевта, это лучше всего. Иногда в романах или фильмах посторонние люди встречаются в поезде и даже не называют друг другу своих фамилий. Но зато они вольны стать бесподобными любовниками, осуществлять любые свои фантазии, зная, что их никто не осудит, вести себя абсолютно раскованно. Они могут говорить друг другу все, быть какими угодно. То же самое и с психотерапией. Многие психотерапевты понимают, что не могут подружиться со своими клиентами – даже и после окончания сеансов, – потому что это может стать препятствием для этой глубокой, раскрепощающей анонимности, если клиенту понадобится снова обратиться за помощью. Поэтому у них есть правило: вне собственно терапии считать клиента посторонним человеком. Но даже самому Фрейду не удавалось следовать этому принципу, и он на много лет становился близким другом некоторых своих пациентов, к которым был особенно расположен. Они часто общались, но не рассказывали друг другу ни о каких проблемах, возникавших в результате их тесной дружбы. Правда, я знакома с психиатром из Манхэттена – чудесной женщиной за семьдесят, которая все-таки дружила с некоторыми из своих пациентов, и они восхищались ею и как человеком, и как прекрасным психотерапевтом. Но для этого нужно быть очень проницательным и уметь очень четко разделять разные сферы жизни. А большинству психотерапевтов это не удается. Или они не хотят этого в принципе. Во всяком случае, отношения клиента с психотерапевтом – самые доверительные из тех, что когда-либо были у клиента. А у терапевта такие доверительные отношения – с множеством людей. Его день заполнен бурными человеческими драмами и моментами глубочайшего сопереживания. А это часто требует предельной концентрации. И через несколько часов такой работы он, разумеется, хочет от всего этого освободиться; это необходимо для его же собственного психического здоровья. Похоже, он меньше всего хочет заполнять свой досуг все теми же душевными страданиями или даже просто общаться с людьми, которые напоминают ему о них. Я очень сомневаюсь в том, что отношения большинства психотерапевтов с их друзьями и родными – такие же насыщенные, как отношения с их клиентами.
– И ты все-таки считаешь, что стоит рискнуть – несмотря ни на что, несмотря на трудности.
– Именно из-за трудностей. Потому что для выживания это важнее всего – научиться любить так, чтобы это не приводило к саморазрушению. Сейчас тебе кажется, что твой мир полон скрытых ловушек и мин: некоторые из них заложила сама жизнь, когда ты зазевалась, а некоторые – ты сама для себя. Обезвредить их – вот задача. А иначе и быть не может. Но мир станет для тебя безопасней, если ты сможешь их обезвредить.
Я знала, что посылаю ее туда, где ее ждет спасение. Хотя, может, это принесет ей и большие страдания. В древнеегипетских иероглифических стихотворениях любовь описывается как тайна. Она настолько навязчивая и всепоглощающая, настолько похожа на безумие, что человеку стыдно признаться, насколько она поработила его жизнь. Захваченная этим мощным потоком, перенося свои чувства на новый объект, Кэрол, может быть, не решится признаться своему психотерапевту, насколько он занимает ее мысли, заполняет ее душевную и эмоциональную жизнь. У нее чувствительное, нежное сердце – и она будет любить его искренне, красиво, самозабвенно, всей душой. А поскольку он не ответит на ее чувство и даже, вполне возможно, не признает серьезности и масштабов ее любви, ей станет стыдно. Может, она даже себя возненавидит, решив, что только она сама виновата в том, что полюбила его так безответно. Она не поймет, что ее любовь сформировалась (если воспользоваться образом Стендаля) так же естественно, как формируются на ветке кристаллы соли в запечатанной соляной шахте. Она не может помешать своей любви, остановить ее; любовь возникает не из-за каких-то ее упущений. Да, любовь иногда зарождается в потаенных глубинах психотерапии – особенно если психотерапевт помогает ей расцвести. Но для Кэрол все это будет мучительным и болезненным – как прижигать открытые раны.
