– Теперь у них работы непочатый край, – самодовольно
изрекла Марья.
Мы оба уставились на нее, причем Андрей с любопытством, а я,
признаюсь, со страхом.
– Почему? – одновременно спросили мы, а Марья широко
улыбнулась.
– Я им про дядьку настучала, про Хохла этого. Теперь у них
есть подозреваемый. Дядьке-то жена рога наставила с нашим Серегой, и он сильно
осерчал и фотки требовал, звонил тебе и запугивал.
Челюсть у Андрея Петровича отпала, а я судорожно вздохнула.
Дар речи Андрей обрел первым:
– Да как вам в голову пришло…
– По озарению свыше, – деловито сообщила Марья. –
Голос мне был, к тому же не могла я бросить Симу в беде, какой-то паразит нам
свинью подсунул, то есть труп, а отвечать кому? То-то…
– В вас начисто отсутствует чувство самосохранения, –
вынес весьма мягкий вердикт Андрей. – А с голосами надо бороться. Вы лечиться
не пробовали?
– Это на что он намекает? – обратилась ко мне Марья.
– На белую горячку, – пожала я плечами. На душе было
так скверно, хоть волком вой.
– Ничего подобного. Мои голоса совершенно никакого отношения
к психам не имеют, просто сподобил господь. Вот как Жанну д’Арк.
– Ее за это на костре сожгли, – с грустью напомнил
Андрей, должно быть сожалея, что поступить так с Марьей невозможно.
– Ничто не делается без божьей воли, значит, господу было
угодно, чтобы она пострадала здесь. А тем, кто на этом свете сильно переживает,
тому на том свете уготовано царствие небесное. Вот и Жанне д’Арк была прямая
дорога в рай.
– Рай нам обеспечен, – подвела я итог и, кивнув Андрею
на прощание, села в машину. Он наклонился ко мне и зашептал:
– Я попробую… черт, что же делать?
– Ничего, – пожала я плечами, – придется
пострадать.
Марья к тому моменту плюхнулась рядом со мной и все норовила
заглянуть мне в глаза. Я не торопясь тронулась с места, но, видно, что-то в
моем поведении ей подсказало, что я вовсе не в восторге от ее голосов, потому
что ее энтузиазм сменила тихая грусть. Марья робко спросила:
– Не надо было на дядьку стучать?
– Дядька этот разозлится и нам с тобой головы
оторвет, – ответила я, хотя пугать Марью мне не хотелось.
– Почему это? Вовсе нет. Если он нам головы оторвет, менты
сразу поймут – его рук дело, коли грозил и прочее. Нет, я считаю, не зря мне
голос был. И Олег сказал, что мысль недурна, я же с ним советовалась.
– Олега по голове ударили, так что у него все мысли недурны.
– Это тебя Андрей Петрович так настроил. Вот уж скользкая
личность. Я вот что тебе скажу: он с этим Бойко заодно. Ага. Он ему и настучал
про фотографии в портфеле, а тот послал свою шпану, они и ударили Олега по
башке. Точно, все сходится.
– Да откуда Андрею было знать, что Олег возьмет с собой
фотографии?
– Так папаша его с ним в сговоре: пока он Олегу по ушам
ездил, Андрюха кабинетик обыскал и даже в сейф заглянул. По крайней мере мог,
потому что Олег сказал, что от всех сейфов по два ключа, один, к примеру, у
него, а другой у папаши Гридина. Чего б сыночку ключик не взять? Но фоток нигде
не оказалось, и он сообразил, что они могут быть лишь в одном месте: в портфеле
Олега, который тот, идя к папе, прихватил с собой. Ну он и сообщил куда надо.
Несмотря на голоса и прочее, данное утверждение не казалось
мне абсолютно глупым. Я пожала плечами, поразмышляла и напомнила:
– Но Андрей не видел фотографии. Как он мог знать, что на
них жена Бойко?
– Может, не знал, может, догадывался? Мог альбомчик видеть у
Сереги, или тот по пьяному делу похвалился: так, мол, и так, совратил с пути
истинного гражданку Бойко. А уж остальное докумекать нетрудно.
– Но тогда выходит, что Андрей желал моему мужу
неприятностей.
– Смерти его он желал, ясно как день.
– А причина?
– Ну, это вообще проще простого: он в тебя совершенно
втюрился и убрал соперника чужими руками. Адвокаты все такие, их хлебом не
корми, дай только ближнему напакостить и чтоб, главное, самим в сторонке
отсидеться.
– По-моему, было проще помочь мне получить развод, чем
заваривать такую кашу.
– И ничего не проще… Серега дружку поди спасибо не сказал бы
за то, что тот жену увел, а так как парень он пакостный… Тьфу ты, господи, о
покойниках плохо не говорят.
Разговор и в самом деле пришлось прекратить, потому что мы
подъехали к дому. На кухне дядя Жора просматривал какие-то бумаги. Из вредности
я не хотела спрашивать, что это, но любопытство мучило меня. Сам он, конечно,
не пожелал ничего объяснять, зато сразу же полез с вопросами. Пока рассказывала
я, все было хорошо, дядя Жора благодушно кивал и даже похвалил меня под конец,
что ничего не напутала. Потом Марья поведала о голосах и своем походе в
милицию. Физиономию дяди Жоры слегка перекосило.
– Тебе самое место в палате для буйных, – вынес он свой
вердикт, впрочем, говорил он спокойно, просто выглядел грустным.
Затем набрал номер на мобильном и ушел в гостиную. О чем он
говорил, подслушать мне не удалось, но то, что звонил морячку, вне всякого
сомнения, потому что назвал его Виктором.
Вернулся и объявил:
– Соберите самое необходимое.
– От дядьки прятаться будем? – сообразила Марья, а я
напомнила:
– Мне прятаться нельзя: у меня мужа убили, и идет следствие.
– Пусть себе идет, – отмахнулась Марья, – здоровье
дороже. – И кинулась собирать вещи.
Я решила, что такое дело доверять ей не стоит, и уже
собралась присоединиться к ней, но тут зазвонил телефон.
– Вы Симона? – с вызовом спросил женский голос. Перед
моим мысленным взором сразу возникла роковая брюнетка с капризным лицом и
мощным бюстом, из тех, что всегда выглядят как-то томно и без конца курят.
– Слушаю, – немного растерялась я.
– Меня зовут Алла, Алла Викторовна. Должно быть, вам обо мне
известно. – В тот момент я решила, что мне звонит супруга Бойко – та, что
с бюстом и коровьим взглядом. Ей бы очень подошел этот голос, но все мои
догадки ничегошеньки не стоили, потому что женщина продолжила: – Я жена
Гридина. Андрея Петровича.
– Очень приятно, – брякнула я.
Она хихикнула и спросила:
– В самом деле? Что ж, я рада. Думаю, нам есть о чем
поговорить.
– Если честно, я с трудом представляю…
