– Мы и раньше жили так себе, а теперь, когда я встретил
тебя…
– Об этом поговорим после моего развода, – поспешила я
прекратить его излияния. Андрей прошелся по комнате и вдруг сказал:
– Конечно, человек сгоряча способен на всякие безрассудства,
я имею в виду твоего мужа, но… нет ли другой причины, из-за которой люди желают
тебе зла?
– Может, и есть, – пожала я плечами в глубоких
раздумьях, – только я об этом ничего не знаю.
– Один мой знакомый занимается частными расследованиями, очень
толковый малый. Не обратиться ли нам к нему?
Я было подумала: в самом деле, почему бы и нет? И первым
делом выяснить, откуда взялась странная парочка «Георгий плюс морячок», а еще
лучше: что им от меня надо? Но так как доверие к Андрею у меня отсутствовало,
то и от его детектива ничего хорошего я не ждала. Лишняя головная боль.
– У меня нет денег, чтобы платить детективам, –
нахмурилась я.
– Но я охотно…
– Не надо, – пресекла я сурово.
Андрей неодобрительно взглянул на меня, но что-либо добавить
не решился. Он почувствовал, что загостился, и отбыл, а мысли мои приобрели
направление, весьма далекое от работы.
В конце концов я не выдержала и решила отправиться в дом,
где жили морячок и Георгий. Очень хотелось хоть что-нибудь узнать об этой
парочке. Марья, заметив мои передвижения по квартире, тут же принялась
собираться, намереваясь составить мне компанию.
– Лучше дома сиди, – нахмурилась я, но Марья совету не
вняла, и вскоре мы уже входили в подъезд интересующего нас дома.
Марья деловито нажала кнопку звонка ближайшей квартиры, а
когда дверь нам открыла молодая женщина, нагло заявила:
– Здравствуйте, мы из собеса. – И в доказательство
сунула под нос хозяйке какие-то «корочки». – Мы пенсионеров переписываем,
на праздник будут подарки.
– Бабушка, – позвала женщина. Из глубины квартиры
появилась благообразная старушка в переднике. – Здесь из собеса пришли,
пенсионеров переписывают.
Следующие полчаса мое терпение подверглось серьезному
испытанию. Для начала, особо не выбирая выражения, бабуля поведала, что она
думает о собесе и их подарках, затем о правительстве, прежнем и новом, изложила
свое мнение об основных партиях и их лидерах, плавно перешла на отцов города и
тут уж разошлась по-настоящему. Мы отчаянно кивали и демонстрировали согласие
невнятным мычанием, очень жалея, что в голову не пришло назваться, к примеру,
работником ЖКО, впрочем, и это было чревато. Лучше бы просто сказать, что ищем
знакомых, но, боюсь, старушка и в этом случае нашла бы повод высказать наболевшее.
Через полчаса бабка стала повторяться, а потом вспомнила, по
какой нужде мы пришли.
– Пенсионеров в подъзде немного, перемерли все при такой-то
жизни. Четверо или пятеро… Сейчас соображу. Четверо.
– Нам поквартирно надо, – сказала Марья. Лучше бы она молчала.
Бабка принялась излагать поквартирно, давая емкую
характеристику каждому проживающему индивиду. Поражаясь чужому словарному
запасу и полету фантазии, я стояла, открыв рот, а Марья явно намеревалась
сбежать, но тут пришел черед нужной нам квартиры.
– Эта пустует, – заявила старушка. – Марья
Гавриловна померла в прошлом году, дочь в Березове живет, а квартиру девчонки
снимали, студентки. Но на лето освободили, говорят, общежитие дали. Чай, врут,
выгнали небось из института, такие вертихвостки.
– Там точно никто не живет? – с замиранием сердца
спросила я, забыв про осторожность. – Может, хозяйка опять кого-то на
квартиру пустила?
– Ольга! – гаркнула старушка, женщина немедленно
явилась на зов. – В симаковской квартире живет кто или она пустует?
– Не знаю. Но я в подъезде два раза парня встретила, может,
приходил к кому, а может, и снимает. Либо у Симаковых, либо у Шашиных.
Тут дверь соседней квартиры распахнулась, и появился старец
в белой панаме, светлых брюках, кроссовках и белой майке с портретом Че Гевары
на груди.
– Кузьмич, вот из собеса.
Я издала отчаянный звук, а дед уже вовсю высказывался о
президенте. Бабка только крякала и кивала головой.
Минут через пятнадцать мы вновь причалили к заветной
квартире, и Василий Кузьмич сказал:
– Снимают. То ли один, то ли двое живут. Мужики. Один
большой, другой маленький. Оба «новые русские», а может, и похуже: грабители
или террористы. А участковому хоть трава не расти. Ни разу не прибег, не
проверил. Вот взлетим всем подъездом, тогда забегают.
– Почему террористы? – испугалась я. Бабка тоже
испугалась и даже метнулась к телефону; такая ее прыть меня не порадовала,
сдадут и нас ментам за милую душу, а там объясняться замучаешься.
– А чего «новым русским» в нашем доме делать? – съязвил
дед. – Им в хоромах жить положено, с этой… с джакузой, а у нас в подъезде
котами воняет.
– Мой кот в подъезд не выходит, – взвилась бабка, точно
ее подбросили на батуте. – Он в форточку, а в подъезд не выпускаем.
– Значит, Петровых кот гадит, – упорствовал старик.
Положительным в этом было то, что бабка начисто забыла про
телефон, увлекшись кошачьим вопросом, но я робко вклинилась в наметившуюся
перебранку:
– Почему вы решили, что они «новые русские»?
– Машину их видел, – с достоинством пояснил дед. –
Я автолюбитель с сорокалетним стажем и в машинах разбираюсь, уж можете мне
поверить. Машина исключительно дорогая.
– А какой марки? – спросила Марья, введя деда в
смущение.
– Марку не скажу, не запомнил. Но дорогая техника, сразу
понятно. На похожей Ванька Степашин приезжает из пятого подъезда, Валентины
внук, а он бандит, это всем известно.
– Ясно, – кивнула я и поспешила убраться оттуда, потому
что кошачья тема была вновь поднята старушкой, ибо в разгар нашей беседы
появился красавец-кот дымчатого цвета.
Я взглянула на часы и тяжко вздохнула. Ничего не удалось
узнать, оттого любопытство еще больше разбирало меня. Марья шла рядом,
погруженная в раздумья.
– Откуда у тебя удостоверение? – спросила я, косясь на
нее.
– Какое? А-а… это мамкино, донорское.
– О господи… а если б бабка…
– Да кто их смотрит, – отмахнулась Марья.
Я лишь пожала плечами.
