Старуха Тамари зудела о нарушении исконных обычаев.
Тетушка выразительно молчала, разглядывая сквозь бокал поникшие анемоны. Бои что-то втолковывала сестрице, которая выглядела одновременно и несчастной, и воинственной.
Она подняла бокал.
И коснулась края когтем, заставляя хрусталь петь. На голос его отозвались и другие бокалы, а заодно и люстра за мгновение до того, как разлететься вдребезги.
– Всем стоять! – велело существо в черном экзокостюме. – Это ограбление.
– Вот в старые времена, – проворчала Тамари, указывая мизинчиком на грабителя, который, к слову, появлением своим несколько разрядил обстановку, – при входе в дом ноги вытирали…
– Прошу прощения, милые дамы… – Крупный айварх, видимо, услышав замечание, демонстративно вытер ноги о белый ковер. И весьма удивился, когда ворс жадно впитал всю грязь. – Полагаю, очаровательные дамы не откажут в приюте нескольким несчастным путникам, сбившимся с пути.
Айварх был крупным даже для своего вида, а броня и вовсе делала его огромным. Матовые пластины панциря тускло поблескивали. Воздушная маска, которую он стянул, спряталась в складках шеи. Широченные плечи мало что не доставали до косяка, и голова, украшенная двумя парами костяных наростов, гляделась несоразмерно маленькой.
– Не откажем, – Арагами-тари подняла руку, – тем более что погода ныне не располагает оставаться на улице…
Крупный носовой отросток шевелился и пульсировал, меняя цвет.
За что его изгнали?
Айвархи редко покидают свой мир, тем более взрослые, а этот…
Агрессивен?
Пара парализаторов. Массивная туша плазменной пушки, которая на этой фигуре смотрелась вовсе не такой уж большой. Ультразвуковой подавитель. Пожалуй, оружие он любил.
И не только то, которое стреляет.
Металлические накладки на броне свидетельствовали, что и рукопашной айварх не брезговал. А в предках одни травоядные…
– Очень рад, – он ощерился, демонстрируя желтые плоские зубы. – В таком случае, думаю, мы проведем незабываемые выходные.
В зале появилось с полдюжины существ.
Гоминиды.
Кажется, один рапан в уродливой броне. И пара сцерхов, которые нервно озирались и явно чувствовали себя не слишком уютно. Пара была старой, сыгранной и, несмотря на беспокойство, дело свое знала.
В ковре таяли осколки стекла.
А на люстре появились белые водянистые наросты. К вечеру затвердеют. Конечно, вряд ли кто позволит настроить форму, но…
– Значит, вы тут хозяйкой? – айварх шевельнул носовым отростком.
– Я.
– Милый дом… Может, в таком случае, подскажете, где ваш сын?
– Который?
Глаза у него были огромные, опушенные длинными ресницами, и глядел айварх с укоризной.
– Вы богаты на сыновей…
– Увы, – позволила себе улыбку Арагами-тари, – пустыня не сочла возможным дать мне дочь. Но быть может, в продолжение нашей беседы, вы назоветесь? Несколько неудобно обращаться к вам по расе, не правда ли?
Тонкий свист ненадолго оглушил. И Бои, прижав уши, зашипела. Благо супруг оказался рядом, коснулся руки, успокаивая.
– Мхарбрах, – представился айварх. – Милостью зари безродный.
– Мне жаль…
– Мне не очень. Как оказалось, жизнь разнообразна и богата на возможности. – Он забрал у нее бокал с водой, понюхал и раздавил его. – Всегда поражали ваши вещи…
Ковер принял подношение с благодарностью, и по белому ворсу скользнула пара волн.
– А еще ваша самоуверенность… Одна станция, примитивная охрана дома и святая вера, что никто этим не воспользуется. – Он взял Арагами-тари за руку и стиснул пальцы. – Скажите, что помешает мне вас убить?
– Не знаю…
– До чего невоспитанный юноша… – Старая Тамари не сумела удержать язык за зубами. Зря… Щелчок, и голова ее разлетелась алыми брызгами, а тело рухнуло на ковер.
– Интересно, – айварх присел рядом, – ее он тоже сожрет?
– Нет, – Арагами-тари сдержала приступ тошноты. – Он настроен поглощать лишь малые объекты.
– Так все-таки, где ваш сын?
Никто не закричал. Никто не попытался убежать, никто не потребовал свободы, лишь старшая из девиц Гарахо оскалилась.
На мгновенье.
Глаза ее налились желтизной.
Айварх не уйдет живым из этого мира. Что ж, сам виноват.
– Меня интересует адмирал. Знаете, говорят, это огромная потеря для всего флота – в расцвете карьеры взять и вернуться домой. К маме… Не советую делать глупости. Я привел достаточно людей, чтобы взять под контроль это место.
Он постучал пальцем по мертвой Тамари и велел:
– Уберите ее в коридор! Все-таки здесь дамы. В последний раз повторяю вопрос…
– Не знаю. – Арагами-тари подумалось, что жизнь она прожила в общем-то неплохую и что нынешнее происшествие лучшее доказательство необходимости реформ.
Уже не зря.
Мысли были отрешенные.
И ворчание рядом заставило поднять руку.
– Пожалуй, мы не будем доводить дело до прямого столкновения, – она говорила тихо и спокойно, не отводя взгляда. – Нкрума должен быть в доме. Он не слишком жалует подобные собрания, к тому же…
Она услышала песню ветра, далекую, приглушенную, но все же яростную.
Буря близится.
– Не хочу вас разочаровывать, тари, но в доме его нет. Мои люди все осмотрели и, поверьте, были внимательны.
Буря идет. Спешит, вымещая гнев на чужаках, которые мало того, что явились незваными, нарушив древнейший из заветов, но и посмели пролить кровь.
Бледные анемоны скрылись в горшках.
И осы замерли.
Роса, выступив на окнах – система жизнеобеспечения заработала с полной нагрузкой, – потекла по стеклам, но ни одно живое существо не посмело подобрать капли влаги.
Буря.
Близилась.
– В таком случае, – она вытащила руку из лапы пирата, – он, скорее всего, вышел… и вернется.
– Это вряд ли, – айварх оскалился.
Вернется.
Или она плохо воспитала сына, что было бы… печально.
Глава 20
Он разомкнул объятья, когда потолок над нами перестал вздрагивать. И, потянув носом, сказал:
– Еще пара часов, и она уйдет дальше…
– Откуда ты знаешь?
– Запахи. – Нкрума пожал плечами. – В пустыне говорят запахи и еще звуки. Там змея.
Я подскочила. Ничего себе у него переходы! Но в углу, в который он показывал, ничего не увидела. Тени. Камни. Мусор какой-то.
