Лев заурчал.
И хвостом шлепнул.
Ну да, конечно, у нас тут буря и полный армагеддец, а я за отсутствием седла страдаю.
– Как знаешь. Только ты, пожалуйста, осторожно…
Спина у него оказалась широкой.
А грива – достаточно длинной, чтобы за нее уцепиться.
Лев поднялся. Двигался он медленно, осторожно, явно опасаясь ненароком стряхнуть меня. Этакая забота умиляла.
А Толик, если и вспоминал о моем существовании, то лишь когда его собственная зарплата заканчивалась. Ну или запас чистых носков иссякал.
Двигался лев мягко.
Сначала шагом. Медленно. И быстрее… еще быстрее… В какой-то момент я растянулась на его спине, обеими руками вцепившись в густую гриву.
Глава 18
Она была легкой.
И смелой для такой малютки. Испугалась, конечно, но это нормально. Его, помнится, после первой метаморфозы и кадеты стороной обходили. Дирекция и та вызывала, уточняла, сохраняет ли Нкрума в ином обличье разум.
Сохраняет.
И довольно ясный.
Нет, пустыня, как обычно, изменилась. Ярче стали запахи, ожили звуки, а вот цвета поблекли. Зрение в этой форме было отвратительным, и пришлось сделать усилие, чтобы перестроиться.
Серая тень на сером песке – это змея спешит к камням, чтобы укрыться от грядущей бури. И другая – гархам парит над пустыней, а вдалеке – еще пара. Их он мог рассмотреть почти в деталях, а вот близкие предметы представлялись размытыми.
Пустыня гудела.
Скользили пески, меняясь друг с другом. И подземные, холодные норовили выбраться на поверхность, захватить еще солнца. На нем же бледные пятна стали ослепительно яркими.
Пахло ветром.
Гарью.
Никак сожгли флаер, поскольку в гравилетах пластика не было. Отлично, что сожгли. Плохо, что один. Когда все закончится, надо будет всерьез заняться охранным периметром.
И дополнительные спутники вывести.
Совет должен одобрить. Быть может, и хорошо, пусть посидят денек-другой в компании пиратов, заодно перестанут видеть в них больную фантазию одного испорченного цивилизацией самца.
Мысли были неподобающе злорадными.
А бежалось легко, и если поначалу Нкрума осторожничал – женщине явно впервой было передвигаться подобным способом, то постепенно успокоился. Она крепко стиснула бока ногами, растянулась на спине и обняла за шею.
Было не больно.
Интересно.
И еще немного страшно, поскольку буря приближалась куда быстрее, чем он предполагал. Она шла с востока, пока еще неторопливая, но с каждым мгновеньем набирающаяся и силы, и ярости. И пески скрипели под тяжестью вихрей.
А черви поспешно уходили на глубину, надеясь, что буря сдерет лишь верхний слой песка.
Жизнь замирала.
А город, обычно такой близкий, теперь казался слишком уж далеким. И Нкрума, сделав прыжок, замер. Сидит? Отлично. У нее и выбора-то нет. Хорошо, что она сама это, кажется, понимает.
Тело загудело.
И пустыня ответила на зов своего сына.
Ровной дорогой.
Крепким песком. Лапы поднимали пыль, но не проваливались в плывунцы-обманки. И буря застыла. Это ненадолго. Даже пустыня не способна остановить ее, но несколько минут…
Вдох и выдох.
И прыжок. Перебежка по узкой белой дорожке, пролегшей между двумя окнами жижицы. Хорошо, что твари всякие попрятались и нет нужды осторожничать. И снова прыжок. Бег… прыжок через низкую гряду скал… вой бури, получившей свободу… врата… и здесь можно передохнуть.
Не остановиться, но хотя бы перейти на рысь.
Тень.
Прохлада.
Красный камень, испещренный трещинами. Черные зевы пещер, соваться в которые безумие, но еще большее безумие – оставаться снаружи. Большой зал слишком близок к поверхности, а потому высока вероятность, что его засыплет.
Нет, потом пески отступят.
Всегда отступают, но, в отличие от древних статуй, ждать Нкрума не способен. И он, вспомнив прошлое, выбрал направление. Лаз, который открылся в стене благодаря обвалу, был достаточно широк и просторен, чтобы вместить и его, и всадницу.
Порыв ветра сыпанул песка в спину, поторапливая.
Внутри было тихо, но тишина эта – Нкрума прекрасно знал – обманчива. Это место любило играть, что со звуками, что с пространством.
Ниже.
К ступеням.
По коридору из красных стен, где в глубоких нишах притаились существа самого диковинного вида. Они были исполнены весьма мастерски, и время пощадило их, то ли восхитившись, то ли, напротив, ужаснувшись.
Коридор шел под уклон, выводя в относительно небольшой зал. Здесь не было статуй, зато имелась роспись на куполообразном потолке. Краски поблекли, и теперь можно было различить лишь смутные фигуры.
Главное, что зал находился достаточно глубоко под землей, чтобы не опасаться быть засыпанным. И, обойдя его по периметру, Нкрума был вынужден признать: город стал убежищем не только для них.
Пара пустынных скорпионов.
Рогатая змея.
И выводок молоденьких юшиц, которые обосновались под каменной глыбой, в принципе не так и плохо – скорпионы сами не полезут, от змеи он поставит глушилку, а юшицы безобидны.
Нкрума лег посреди зала и понял, что устал. Ныли тело, каждая треклятая мышца, кости и даже грива. Старость? Или не возраст тому виной, но метаморфоза? Его ведь предупреждали.
Женщина слезла и присела рядышком, опершись на его бок.
Наверное, не стоит говорить ей о гнезде листавок, тем более что они тоже вполне себе безобидны, вот только женщинам вид их уродливый внушает отвращение.
Она некоторое время сидела тихо.
Дышала.
И кажется, ей тоже пришлось нелегко, все же пустыня – не самое подходящее место для женщин. Ее пальцы перебирали гриву, и это было даже приятно.
Но надо возвращаться в нормальный облик.
Надо.
Нкрума положил голову на лапы и прикрыл глаза.
Это место было…
Не знаю. Удивительным? Поразительным? Одновременно и волшебным, и пугающим?
Камни, что появились из песка. И подножие скалы, выраставшей акульим плавником. Огромные ноги и чья-то голова размером с гравилет. Пустыня стерла лицо, оставив лишь губы.
Храм?
Или не храм, но… нет, храм, слишком уж величественное место. Узкий коридор.
Лаз, пробитый в стене. И влажная темнота. Влагу я ощутила сквозь маску и комбинезон, она напитала защиту, сделав ее плотнее.
