Майло почувствовал, что все внутри рушится. И упал бы, но его подхватили. Только не Мама с Няней, а люди во дворе, толпа. Его подняли и понесли на руках, как толпа иногда несет святых на крест или королев на плаху. Вниз и вдоль реки. Майло закрыл глаза – будь что будет. Они миновали мост, направляясь к центру города. Он слышал имена, которыми его награждали. Изобретательностью тут и не пахло. «Убийца». «Отравитель». «Иуда». То и дело кто-нибудь пытался ткнуть его или чем-то в него бросить. Что-то мокрое расплющилось о его плечо. Следом удар в колено. Майло молча терпел. Он не хотел, чтобы напоследок ему приписали отчаянные безумства, но в этот момент кто-то ткнул его палкой прямо в локоть.
– В Господа душу мать! – взревел он.
Все, кто мог слышать, выпучили глаза.
– Видите? – закудахтали они. – Видите? Могу поклясться, он всегда был таким. Все десять тысяч жизней выжидал, как часовая бомба.
Ну ладно, подумал Майло. Раз вы так, я вам устрою. Опыта у меня побольше, чем у этих козлов. И он стал извиваться, пытаясь развернуться лицом вниз, раскрывая челюсти пошире. Для начала откусим чьи-нибудь пальцы. А там и лица обглодаем. Терять уже нечего. В следующий миг он летел. Все случилось мгновенно. Ураган из листьев и пыли выхватил его из рук толпы и понес. Вверх, в Никуда, в Ничто. Ветер, казалось, оплел его ногами, смотрел бездонными глазами, прикасался языком.
– Любимый, – сказали тьма, ветер и пустота.
Когда блужданию во тьме пришел конец, они оказались очень-очень далеко.
Сумерки. Легкий бриз и дымоходы. Повсюду раскрашенные фонарики. Бухта со старыми лодками, которые поднимались и опускались в такт дыханию моря. В такой лодке они теперь и очутились. Длинный просторный сампан, похожий на большое каноэ с крышей.
Китайский Рай, подумал Майло. Супер.
Он огляделся.
– Сюзи?
Что-то вроде всхлипа донеслось из сумрака на дальнем конце лодки.
Он не мог разглядеть ее, пока из-за облаков не вышла луна. Ковриком свисала она с планшира, клубясь наподобие густого тумана.
– Черт, – воскликнул он, устремляясь, чтобы помочь. Вот только бы найти, за что ухватиться.
– Подержи меня, – выдохнула она. – Я полностью истощена. Придется забрать часть тебя.
Он держал ее, дрожа от ярости и страха. Сколько же времени осталось, пока она не растворится совсем? И где, черт возьми, взяла она силы, чтобы вытащить его из толпы и улететь?
– Я знаю, – шепнула она. – Помолчи.
Ей даже голоса не хватало.
Господи, подумал он, если любишь кого-то, каждый день состоит из противоречий. Ты слабый и одновременно сильный. Тебе хочется смеяться и плакать. Одеваться и раздеваться. Тебе хочется остаться с возлюбленной навечно и в то же время съесть ее, как порцию картошки с сырным соусом.
– Я убил Будду, – сообщил он.
– Он понял, что ты сделал, – сказала Сюзи. – И знал, что это мудрый выход.
Майло топнул от огорчения.
– Я знал! – воскликнул он. – Знал! Проклятье, Сюз, что же он ничего не сказал? Всего-то нужно было обратиться к этим окаянным частицам вселенной: «Эй, оставьте Майло, бездушные жополизы, – он старался во имя будущего мира и добра», так не-е-еет…
– Он был занят трансформацией в чистый свет вечности, – спокойно пояснила она. – Кстати, я скучала по тебе.
Ах, да.
– И я по тебе скучал. Последнее время редко доводилось видеться.
– Может, опять встретились ненадолго. Зависит от того, насколько сильно им хочется тебя достать. И еще…
Она взмахнула рукой перед фонариком, и рука сделалась невидимой. Но в глазах ее он мог прочитать любовь. Вот, подумал Майло. Вот Совершенство.
– Знаешь, если нам суждено вместе уйти в чистый свет вечности, – сказал он, – мы растворимся там и все равно будем вместе.
Сюзи кивнула.
– Ожидания мои, возможно, поубавились, – сказала она. – Но мне это вполне подходит.
Майло сел, откинувшись на планшир. Сюзи устроилась, положив голову ему на колени, стараясь дышать с ним в такт.
– Будда позволил мне увидеть в Совершенстве то, чего я не мог видеть раньше, – сказал он.
– Лучше, чем забвение?
– Смысл в развитии. Он все время развивался. Даже когда стал терять рассудок – казалось бы, жди смерти. Но он все равно поднимался утром, чем-то занимался, чему-то учился. И когда пришла смерть, он был готов. Он продолжал совершенствоваться, переходил на следующую ступень. И должно быть именно так. Для меня, если смогу заслужить, это будет Солнечная Дверь.
Сюзи вздохнула.
– Мы еще выясним, что тебе предстоит, – сказала она. – Нужно только суметь держаться от них подальше.
Спустилась настоящая ночь, освещенная звездами. Бумажные фонарики с зажженными внутри свечками танцевали над городом и бухтой, как рой мотыльков.
– Жаль, что мы сделали это только сейчас, – сказала Сюзи.
Звезды и фонарики отражались в воде. Как если бы они сбежали в открытый космос. Прошло время. Они оставались на сампане, то в знакомой бухте, то перемещаясь вдоль побережья. Дни и ночи, неделя за неделей. Раз или два Майло казалось, что в их сторону обращен чей-то враждебный взгляд. Кто-то, похоже, замышлял против них недоброе и подбирался все ближе. Когда такое случалось, они немедленно отплывали. И бросали якорь в реках, под громадными цветущими деревьями. Влюбленные беглецы. Самое прекрасное, что может быть во все времена. Но и будучи беглецами, они не забывали, что жизнь – в ежедневных занятиях. Они вместе читали. Ели и пили на празднествах. Раз даже сделали бумажного дракона таких размеров, что могли бы легко уместиться там вдвоем, и носились в толпе с криками и звоном колокольчиков. Счастливые дети бежали за ними вслед. Занятия любовью происходили так неторопливо – собственно, чего еще ждать от тумана, – что они начинали дремать, как случается, если лежишь в теплой траве. Она струилась по нему, как тень или теплая вода. Но занятия любовью есть занятия любовью, даже если ты тень от себя былого. Занятия любовью сильная штука.
Однажды утром, когда Майло расположился на корме, стирая в тазике носки под аккомпанемент шоу по крошечному телевизору на батарейках, он увидел на пирсе шеренгу вселенских служителей, спешащих к их сампану с дубинами в руках.
– Нам пора, – крикнул он в сторону камбуза, где Сюзи занималась готовкой.
Дальнейших объяснений не требовалось. Она устало вздохнула, но исполнила, что следует. Свист веревок. Хлопанье парусов. Вух! И все. Они поселились на склоне горы. Ненадолго. У Майло было предчувствие, что их время, как и их удача, на исходе. Обитающие на горе души ежедневно собирали чай, и Майло с Сюзи к ним присоединились. Чай рос в виде узких живых изгородей на обрывистых террасах по всему склону. Иногда туман, приходивший с моря, накрывал гору, оставляя их отрезанными над облаками, как нарисованное подобие Рая.
