– Займись обедом, – сказал Томас, приобняв Майло за плечи. – Я могу сходить, принести… еды… или можем… – сам знаешь.
Он кивнул на мертвеца.
Майло снова стошнило.
– Мы зовем их «длинная свинья».
Новый приступ рвоты.
– Это называется «нырок», – пояснил Томас.
Они направлялись по тоннелю к поверхности. К испытанию, на которое намекал Томас.
– Нырок?
– Сделай одолжение, – сказал Томас. – Вдохни и выдохни так быстро и глубоко, как только сможешь.
– Зачем?
– Делай! – заорал Томас.
Майло начал интенсивно дышать. Они свернули за угол и стали подниматься по крутой лестнице.
– Остановись, если начнешь терять сознание, – посоветовал Томас.
Майло начал терять сознание в тот момент, когда тоннель вывел в камеру размером примерно с их новое жилище.
Одна стена целиком представляла собой окно, выходящее на зубчатый кратер. Около окна дверь, а возле нее старуха, похожая на ведьму. Длинные седые волосы и голубые глаза. Голубой была не просто радужная оболочка, но глаза целиком. Или она слепая? Он споткнулся и упал бы без чувств, если бы старуха его не подхватила.
– Никак, дышал? – спросила она.
– Он мне велел, – с трудом произнес Майло, кивнув на Томаса.
– Хорошо. Я Арабет. Когда голова прояснится, начнем.
Голова Майло прояснилась быстро. Мысли и зрение снова сфокусировались.
– Знает он…? – спросила Арабет Томаса.
– Ни шиша.
– Хорошо. Меньше шансов, что запаникует, если не имел времени подумать. Теперь, парень, слушай меня. Смотри и слушай.
Она хлопнула по большой круглой ручке посередине двери. Дверь, на вид сделанная из старых железных ведер, зашипела и распахнулась. За ней оказался ржавый воздушный люк.
– Дружок, мы отправим тебя в космос, – сказала она. – Тебе придется…
Майло завыл и попятился, но Томас был наготове и схватил его.
– Когда откроется наружный люк, у тебя будет секунд десять, чтобы добраться до следующего, метрах в шести от первого, – она махнула рукой, – прежде, чем потемнеет в глазах.
Томас швырнул его к люку. Майло рванулся назад, но дверь перед ним закрылась.
– Эй! – завопил он.
Шшшшшшшш! Поп! Пневматика запечатала дверь.
Он напустил в штаны, всем телом колотясь в покрытую вмятинами дверь.
Потом – шшшшшшш! – неоновые лампочки на воздушном люке погасли, воздух вышел, открылся внешний люк, и он увидел наверху звезды, а под ними абсолютную тьму…
При этом дикое чувство, точно его надувают, как воздушный шар… Воздух струей бил у него изо рта, грудь расплющило как блин… Холод обжигал, вулкан холода повсюду… Он был в космосе, голый. Приступ дикой паники. Будешь паниковать, сказал мудрый древний голос, умрешь. Быстро, делай как сказала старуха. Майло собрал мысли в пучок и направил их на проблему. Он вцепился в люк – поверхность обжигала! Все вокруг обжигало, точно в мороз касаешься языком железного столба. Что-то страшное происходило с глазами, их точно заволакивало пеленой. Другой люк… Он огляделся и увидел его. Как далеко? (Он разбухал, точно тесто. И пузырился, точно газировка…) Вцепившись в край люка, он подтянулся, оттолкнулся ногами и полетел сквозь тьму, к свету. В глазах все плыло. Он почти ослеп. Никакого движения. Пустота. Только агония разбухания, вулканический холод, пузырение… Невероятно, но он очнулся. Как он до сих пор не умер? Честно говоря, это не слишком радовало. Сначала появилась боль. Будто он обгорел, снаружи и внутри. Видеть он все еще не мог. Как со дна жестяного бидона, донеслись голоса.
Женский голос:
– Верно, такое чувство, что ты обгорел.
Голубоглазая старуха.
– Дерьмово выглядишь, – произнес другой голос. Томас.
– Ты не обгорел, – продолжала старуха. – Звезд поблизости нет, о радиации беспокоиться нечего. Ну, как меня зовут?
– Арабет, – прохрипел Майло.
– Славно, славно. Ты сделал все как надо. Стал двигаться в нужном направлении, и твоя безголовая задница заплыла прямо в открытый люк. В другой раз, может, так не посчастливится. Старайся не терять сознание.
Что? Они думают отправить его туда снова?
Мало-помалу зрение стало возвращаться. Два расплывчатых силуэта склонились над ним.
– Испытание проходят единицы, – сказала старуха. – Ты счастливчик. От тебя будет толк. Разумеется, пока не умрешь.
По дороге домой Томас разъяснил положение дел. На Унферте было не так уж много развлечений. Драки, понятно, или состязания, кто больше проглотит разных химикатов. Но единственным достойным зрелищем оставались нырки.
По сути это был заплыв. Трех-четырех голых людей загоняли в шлюзовую камеру и открывали воздушный люк. Дальше нужно было «отплыть» на максимальное расстояние, развернуться и добраться назад. Победителем объявлялся тот, кто забрался дальше всех и вернулся в воздушный люк живым.
– Почти всегда, – рассказывал Томас, пока на корточках гадил в корзину, – хотя бы один не возвращается. Вырубаются и улетают в космос, или нутро лопается, а то глаза выскакивают – и обратно в люк уже не попадешь.
– Не знал, что человека можно выпустить в открытый космос без скафандра, – сказал Майло. – Думал, погибнешь мгновенно.
– Человек живуч, – сказал Томас, подтираясь клочком мешковины. – Какое-то время что угодно может выдержать.
Заключенные, пояснил он дальше, любят делать ставки на ныряльщиков, всем, чем богаты. Одеждой. Работой. Едой. Плотью. А сами ныряльщики, бывает, зарабатывают.
– Как ты решил, что мне это по силам? – спросил Майло.
– Ты выжил, когда Гоба тебя повесил. Твое тело умеет удерживать кислород, а рассудок не паникует. Та старуха с голубыми глазами? Арабет? Вот она самая знаменитая из всех ныряльщиков. Сумела разбогатеть, чтобы завязать. И теперь ей платят за проведение игр.
– Насколько нужно разбогатеть, чтобы потом этим не заниматься? – спросил Майло.
Томас расхохотался.
– Тебе не светит разбогатеть, – сказал он, протягивая миску протеиновой слизи.
– Почему? Что значит не светит?
– Ты наша с Гобой собственность. Выигрываешь, мы получаем долю. А ты остаешься жить.
Глаза Майло защипало. Он швырнул миску об стену.
– Я не твой гребаный раб! – крикнул он.
Томас ударил молниеносно, точно змея. Кулаки врезались Майло в голову. Еще миг, и он всем весом навалился на грудь.
– Наоборот, – сказал Томас. – Именно мой раб.
И для убедительности не отпускал его еще минут двадцать. Пока Майло не скрутил приступ астмы и он не потерял сознание. Следующим утром Майло очнулся и сперва решил, что Томас просидел на нем всю ночь, заснул и так и не слез. Открыв глаза, он попытался сесть, но не смог.
