Унферт стал одним из таких мест. Затерянный в глубоком космосе астероид, на расстоянии многих световых лет от чего бы то ни было. Поверхность его являла собой пустошь с мертвыми кратерами. Люки вели в глубь лабиринта туннелей, где пленники коротали свои никчемные жизни. Воздушные люки предназначались для отбросов, включая умерших. Но эти люки открывались редко. В отсутствие снабжения извне обитателям не оставалось выбора помимо многократной рециркуляции. Всему находили применение.
Так, по крайней мере, считалось. Новости доходили нечасто.
– Это oubliette
[3], – сказал отец при расставании. – Место забвения.
Этим он дал понять, что больше им не увидеть друг друга.
Профессор перестал быть темным властелином. Сейчас это был куль поношенной одежды. Человек, из которого вытряхнули все иллюзии.
Никто не сможет жить вот так, думал Майло, рыдая вслед медленно уходящим родителям. Правда, в неволе жизнь приобретает разнообразные формы.
В трех днях пути от Планеты Мостов транспорт вынырнул из гиперпространства на Унферте. Охранник отвел Майло к воздушному люку.
Клик! Клак! Бум!
Шипение сжатого воздуха.
Люк напротив открылся, и Майло увидел пустой ржавый куб. Затхлый запах наполнил коридор.
Майло шагнул вперед.
– Пока, паренек. Береги задницу, – напутствовал охранник.
Люк закрылся.
Клик! Клак! Бум!
Транспорт упорхнул прочь, оставив Майло в ржавом тюремном воздушном люке.
Он прождал пять часов.
Наконец, внутренний люк со скрежетом отворился.
Худой старик в штанах из мешковины, сандалиях и огромных самодельных очках приветствовал вновь прибывшего.
– Хе! – протявкал старик. – Новенький в нашей дыре. Идешь?
Майло пролез в люк и ступил в тюрьму.
– Закрой за собой, – закашлявшись, бросил старик и ускользнул… в темноту.
– Эй! – завопил Майло. – Эй, слушайте…
Но старик уже пропал из виду.
В суде предупреждали, что ждать какой-либо формальной встречи не придется. Его коммуникатор и биосовместимые датчики удалили. Ему даже на присвоили номер, и появление в тюрьме осталось практически не замеченным.
Так куда же идти? Что делать? Нужно хотя бы раздобыть еду и найти ночлег. Как пленники вообще устраиваются? В суде ясно дали понять, что это будут его проблемы.
Когда глаза Майло немного привыкли, он убедился, что коридор не был совершенно темным. Тускло мерцающие наверху квадратные панели давали немного света, чтобы различить грубо обтесанные каменные стены.
Продвигался он почти на ощупь. Каждые пять-шесть метров свет позади меркнул, но дальше начинал брезжить новый.
В этом есть резон, подумал Майло. Сбережение. Горючих светильников здесь не встретишь, они сжигают кислород. Взамен, похоже, используют простые датчики движения и фосфоресцирующие составы. На время это его подбодрило – значит, тюремные обитатели не лишены здравого смысла и элементарных познаний. Быть может, ему не доведется столкнуться с пещерным зверством.
Метров через сто вынырнувшие из черноты тени сбили его, раздели догола и оставили окровавленным на полу. Придя в себя, он осмыслил случившееся.
Тюремная жизнь скудна. Потому местные обитатели забредают в тоннели возле люков в расчете чем-то поживиться. Стоило это предвидеть. Молодца! – сказали голоса. Думай головой… Майло поднялся и заковылял дальше. Теперь хотя бы у него нечего больше забрать. Голоса на это промолчали.
Через час он увидел людей. Настоящих, из плоти и крови, а не просто силуэты во мраке. Коридор вывел в помещение размером с обычную гостиную, где несколько мужчин и две женщины играли на полу в карты. Еще один в дальнем углу поддерживал самодельную лестницу своему товарищу, который ковырялся наверху с какими-то трубами.
Все были одеты в подобие штанов из мешковины, и Майло остро ощутил свою наготу. Он надеялся встретить хотя бы какое-то участие, узнать хоть немного о здешней жизни, пока не научится сам…
Мудрец, посоветовали голоса, не боится задавать вопросы.
– Извините, не мог бы кто-нибудь… – это было все, что он успел сказать, прежде чем картежники, двое мужчин и женщина, не накинулись на него, повалили («Глянь, какой милашка!») и стали забавляться с ним по очереди, пока он не лишился чувств.
Майло очнулся, как после наркоза, чувствуя ломоту во всем теле. Он лежал на холодном, влажном полу. Попытался уснуть снова, но получил пинок и услышал:
– Вставай. Умойся.
Майло не хотел просыпаться. Он искал укрытие внутри себя. Почти за гранью рассудка было нечто вроде колодца, темное и расплывчатое. Возможно, безумие, в которое он мог улизнуть.
Нет, настаивали голоса. Нужно оставаться человеком. Садись, открой глаза и терпи. Майло сел, чувствуя себя развалиной. Моргнув несколько раз, он понял, что находится в крошечной круглой пещере, как будто в могиле, выдолбленной в скале. Половину пола закрывало нечто вроде циновки из мешковины, валялись несколько мисок. Колода карт. Какие-то черные палочки, возможно, уголь или примитивные карандаши. Что-то блестящее, похожее на нож. И в дыре воняло, как в канализации.
Прямо напротив, так близко, что колени их соприкасались, сидел коренастый дядька с длинными патлами и соответствующей бородой. Из чащи волос поблескивали маленькие ледяные глазки. Как и Майло, он был совершенно голый.
– Умойся, – повторил мужчина, протягивая обрывок заплесневелой мешковины и жестом указывая на миску с мутной водой.
Майло обтерся, как мог. Часть запекшейся грязи он соскоблил, остальное размазал.
Пора было переходить к знакомству.
– Я Майло, – представился он.
Человек ткнул себя в грудь.
– Томас.
И добавил:
– Ешь.
Он протянул Майло миску, наполненную чем-то вроде верблюжьей спермы.
Это было невозможно.
– Не сейчас, – сказал он.
– Ешь, когда дают, – сказал Томас.
Майло начал есть, стараясь не думать, что кладет себе в рот.
Пусть, думал он. Придет время для мести.
Нет, отозвалась его древняя суть. Будь океаном, будь прудом…
Месть, повторил Майло, с усилием глотая.
Рано или поздно кошмар должен закончиться, верно? Рано или поздно Унферт станет более реальным, и он начнет привыкать к окружающему ужасу. Так?
Нет. Но Майло уяснил нечто важное. Внимательность и пытливый ум его главные козыри.
