О себе Майло не беспокоился. Он был всего лишь ассистентом, мелкой рыбешкой в море научной информации, которому не суждено стать китом. И гордился привилегией работать на китов. Все они, по-своему, старались спасти мир, пока еще полагали, что тот может быть спасен.
Приобщение Майло к науке вышло заурядным и вместе с тем необычным. Как и многие исследователи, он был любопытен. Он интересовался всем, поглощая книги и заучивая сайты на тот манер, как подростки слушают громкую музыку. Это была заурядная сторона. Необычным было то, зачем он так стремился понять устройство мира (равно как устройство времени, космоса, жизни и смерти).
Он слышал в своей голове голоса. Не те, что порождает шизофрения, а будто бы из прошлого. Из прожитых ранее жизней. Уходящие на тысячи лет воспоминания. Знания из непонятных источников, которым он обязан прежней жизнью в Японии или бытностью математиком в Египте. Черт, возможно, он и был шизофреником. Или больным раком мозга. (Нет у тебя рака мозга, успокоил голос бывшего доктора.)
В итоге он работал на Уэйна Алдрина, звезду науки Системной Интеграции. В двадцать пять Алдрин опубликовал трактат под названием «Если Смотреть с Воды, это Всего Лишь Остров», в корне изменивший подход к решению проблем. В тридцать создал растение для зараженной местности, снижающее концентрацию ядов, очищающее почву и плодоносящее большим желтым мультивитамином. Как говорили, растение смогло бы накормить полмира, если бы это не обернулось громадными убытками для некоторых плохих парней. Как нередко жаловался Алдрин: «Беда с решением проблем в том, что слишком много людей извлекают из проблем выгоду».
Теперь Алдрину было сорок. Грива седых волос ниспадала ему на шею океанской волной. Руки, больше подходящие для хирурга, напоминали механизмы, в той мере, как можно назвать механизмом флейту. В общем, идеальный человек, достойный воображения Да Винчи. Майло считал Алдрина величайшим из живущих людей.
Тогда они работали с Мнимым Компьютером. Он существовал только в киберпространстве и работал по принципу пылесоса, собирая «удаленные» данные и программы. По мнению Алдрина, он был неизмеримо мощным для устройства, фактически несуществующего. Когда начались Исчезновения, его еще не запустили.
Майло был не слишком погружен в работу. Если начистоту, голова его была занята другим. Не голосами, а своей коллегой Ким. Факел, который он нес перед ней, в лаборатории стал притчей во языцех. И в один прекрасный день он собирался поговорить с ней без обиняков. Когда будет не слишком занят.
В некую мирную пятницу Ким облокотилась на его стол и спросила:
– Мог бы ты оказать мне услугу?
– Естественно, – ответил он.
– У меня свидание, – продолжала она, – а с ребенком посидеть некому. Да и сиделок больше, наверное, не осталось. В общем, можешь за меня побыть с Либби?
Лучше бы она его пристрелила. Офисные соглядатаи скорчили рожи. Ой, ой, ой…
(Ни за что! – вякнул внутренний голос.)
Черт. Да ладно. Блин!
– Да, – ответил он, – конечно.
Проклятье.
– В семь? – предложила она.
– Идет.
* * *
На звонок в ее квартиру Ким открыла в длинном прозрачном платье с открытым плечом. Смуглым, гладким плечом.
– Ого, – заметил он, войдя внутрь. – Выглядишь шикарно.
– Спасибо.
– Эй, – обратился он к Либби (шестилетней дочери Ким), устроившейся перед телевизором. Выдался хороший телевизионный вечер, в том смысле, что велось вещание.
Либби не ответила.
– И в каком часу заявится счастливчик? – спросил Майло. Возможно, получится укрыться в туалете, когда в дверь позвонят.
– Он уже здесь, – ответила Ким, открывая бутылку белого вина.
Здесь? Уже? Проклятье. Где?
– Майло, это ты. Разве я не сказала? У меня свидание с тобой. Если ты не против. Просто из-за проблемы с сиделкой пришлось остаться дома.
Ее большие ясные глаза моргнули.
Вот это да!
– Я… ну, разумеется, – сказал он.
– Боялась состариться, пока ты сам отважишься, – сказала Ким.
Он чувствовал себя круглым идиотом, так что решил восполнить пробел решительным приступом. Обхватив за талию, он притянул ее к себе и поцеловал в губы. Ким ответила на поцелуй, и они отпустили друг друга.
Либби следила за ними из-за диванной спинки.
– Вы, что ли, поженитесь? – спросила она.
(«Вы, что ли, поженитесь?» – спросил голос в голове.)
Они ужинали втроем при свечах. У Майло было ощущение, что он сразу на двух свиданиях.
– Один лабораторный компьютер у меня дома, – сообщила Ким за ростбифом. – Работаю над проблемой со спутником.
– Ненавижу пауков, – сообщила Либби.
Вот так. Две беседы, два свидания разом.
– Прошло три года, – ответил Майло, – с тех пор, как кто-либо запускал новый спутник. Мы вернемся в Средневековье, если не откроют новый способ передачи. Пауков я тоже не люблю. Хорошо, они хотя бы не летают, верно?
– А если мы обучим хранилища данных игнорировать существующие программы? Попробуем получать информацию, не знаю, отражением от магнитосферы?
– А тараканы летать умеют?
Майло был сражен. Это просто бесподобно. Сам Алдрин был бы в восторге от происходящего.
– Нужно позвонить Доку, – сказал он. И добавил:
– Я слыхал о летающих тараканах! Страшных! Их еще зовут пальмовыми жучками. А мне пора отлить.
На десерт было лимонное безе, они уселись перед телевизором смотреть старый фильм о Бэтмене и заснули втроем на диване.
Наутро, за час до открытия детского сада, они прихватили Либби и помчались в университет, в надежде застать Алдрина за привычным столиком в кафе, с неизменным планшетом, апельсином и стаканом апельсинового сока. Там его не оказалось. Его не оказалось и в офисе, хотя дверь была открыта. И в лаборатории – ни его самого, ни сотрудников.
Майло и Ким обменялись недоумевающими взглядами.
– Исчез, – прошептали они одновременно.
– Это как? – спросила Либби.
Прежде чем кто-то успел ответить, в лабораторию вошли двое одетых в черное мужчин.
– Майло Осгуд? – поинтересовались они. – Кимберли Додд и… – один сверился с карманным планшетом, – Либби?
Попали, подумал Майло.
– Да, – ответили все трое и, как стоило ожидать, присоединились к исчезнувшим.
Сначала их отвезли в аэропорт и в спешке усадили в маленький джет, который вылетел на запад. После посадки, через клубок проселочных дорог, золотистый расцвет и кукурузу привезли к белому зданию без окон, окруженному военными палатками и вооруженной охраной. Провели внутрь и, миновав длинный безукоризненно белый холл, оставили перед такой же белой безликой дверью.
