Он рос на частной космической станции – Мама называла ее «вилла», – на орбите разрушенной кометой Земли. Станция служила для размещения дворецких, лакеев и технического персонала. Время от времени туда добавлялись новые модули. Ребенком Майло потребовал экологическую капсулу, способную вместить его собственный лес. А став немного старше, дворец для своего гарема.
Простые люди в менее роскошных точках солнечной системы следили за жизнью Майло, ровно как их предшественники из прежних веков увлекались жизнью кинозвезд. Они с готовностью прощали его выходки (например, когда на четырнадцатый день рождения Майло пристрелил лакея из древнего пистолета, а потом воскресил его с помощью медицинских роботов) и восхищались его благородством, как в случае, когда он подарил Черное море страдавшей от жажды маленькой беженке.
Как большинство привилегированных детей, Майло пришел к выводу, что главным его предназначением в жизни была борьба со скукой.
Он странствовал и укреплял либидо. К двадцати годам он перебывал во всех борделях и притонах от нижней орбиты Венеры до водных пещер Титана. Испробовал все, что можно было испробовать, и удовлетворил любую из потребностей человеческой плоти. Он совершенствовал разум, посещая академии и получая степени в Теории Игр, Теории Развлечений и Теории Теории.
Подобно многим богачам, Майло был коллекционером. Он владел коллекцией старинных автомобилей, коллекцией смертельно ядовитых змей, галереей нарисованных кошками полотен и клубком величиной с Великую Пирамиду, помещенным на орбиту Марса.
Но коллекции и путешествия навевали скуку. Как-то он коротал время за мыслями отстрелить себе ногу из бластера, просто чтобы проверить, смогут ли роботы вернуть ее на место, и тут внимание его привлек новостной репортаж. Это был короткий сюжет о Кеннеди Прицкер Гелликонии Гейтс, наследнице Кислородного Картеля Гелликонии. Как и Майло, она была богатой и привлекательной, но, в отличие от него, была не так молода. Благодаря невообразимому количеству косметологических вмешательств нанороботов в свои двести десять Кеннеди смотрелась на тридцать с хвостиком.
– Провались она, – пробурчал Майло.
А теперь, сообщалось в сюжете, в наиновейшем косметологическом сумасбродстве Мисс Гейтс решилась восстановить свою девственность. Майло подскочил и несколько раз прокрутил эту часть сюжета.
– Разве такое возможно? – обратился он к ученым специалистам картеля. – Возможно?
Те объяснили, что возможно – в физиологическом смысле. И в тусклых глазах Майло вспыхнул огонь. Огонь стремления, можно сказать, пыл. Он соблазнит Кеннеди Прицкер Гелликонию Гейтс и добавит в свою коллекцию ее знаменитую девственность.
Он устроил, чтобы они вместе разрезали ленту на открытии нового марсианского суперколизея.
– Идея с Черным морем мне понравилась, – сообщила Кеннеди в зеленой комнате, пожимая ему руку перед церемонией открытия. – Для новостей ты не бываешь занудным.
– Как и ты, – отозвался Майло и без оглядки ринулся вперед:
– После церемонии составишь мне компанию за ужином на моем шаттле? Я сам кое-что приготовлю. Вообще-то, я подаю потрясающее zero-g étouffée.
Едва различимый смешок похоронил его надежды.
Вечером, за пакетом картофельных чипсов у себя на шаттле, Майло обдумал ситуацию. Он попытался взглянуть на Кеннеди непредвзято: жизнь состарила ее, как виски, добавив спелости и глубины. А он, с ее позиций, только спесивый юнец, пустышка.
Он не получит ее. По крайней мере, обычным путем. Озарение пришло во сне.
За полночь, растрепанный и закутанный в расшитый драконами шелковый халат, Майло созвал всех инженеров картеля и объявил свой план сокрушения оков невинности Кеннеди Гейтс.
– Я устрою самый шикарный благотворительный бал в истории человечества, – сообщил он. – Музыка самых знаменитых музыкантов, еда от самых знаменитых поваров, танцы, наркотики и эротика – все во дворце по моему собственному проекту.
– Боже, – ответили они в один голос. – И где же?
– На Солнце, – сказал Майло. – Выстроите мне дворец на Солнце.
Когда глава картеля или ее сын велят построить что-то – вы строите. И к строительству дворца приступили. Правда, на орбите Земли, но Майло объяснили, что в нужный момент ракета доставит дворец на поверхность Солнца. С помощью приспособления под названием «Отправка во Вчера». Дворец должен быть защищен особой невидимой решеткой, которая поглощает жар и выбросы энергии и отсылает их назад во времени. Во Вчера, а дворец остается невредимым.
– Так он прав? – пожелала узнать его мать.
– При одном условии, – ответили ученые.
Но Майло был так возбужден, что ничего не слышал. Он подпрыгивал и пританцовывал, не замечая никого вокруг.
– Это важно, – сказали ученые, но он поспешил надеть наушники.
Возведение Солнечного Дворца Водяного Картеля длилось три года. Все это время оно оставалось самым освещаемым событием, и миллионы ежечасно обновляли просмотры фантастических башен и куполов, вырастающих над сожженной кометой землей.
Майло все эти три года интересовала одна-единственная вещь – и в результате он ее заполучил. Всего за сутки до назначенного срока Кеннеди Гейтс подтвердила свое участие подписанной открыткой со следующим текстом: «Буду. Так или иначе».
На следующий день в достроенный дворец съехались гости, заполнив большой зал, размеры которого заставляли думать о локальном прогнозе погоды. Одетый в куртку Неру и темные очки, Майло вышел на балкон из полированного обсидиана. По его сигналу полыхнули двигатели, замерцал контур «Отправки во Вчера», и они элегантно устремились к Солнцу.
Майло со своего балкона обозревал толпу. Кеннеди? Черт, где же она? Пришлось покинуть зал и отправиться на поиски. Он нашел ее в величественных алебастровых конюшнях, окруженную робоконями липпицианской породы, которых она кормила яблоками из наплечной кожаной сумки. Одетую в желтый сарафан и с опустевшим бокалом.
– Для меня они почти как дети, – сказал Майло, кивая на робоконей. – Можно?
Она протянула яблоко. Он угостил любимицу, кобылицу по кличке Элси, запрограммированную танцевать чечетку.
– Полагаю, – заметила Кеннеди, – ты мог бы обзавестись любым количеством детей, особенно не утруждаясь.
– Иногда я не прочь потрудиться, – ответил он. – К тому же я довольно придирчив и не мог бы принять всех без разбору. Им пришлось бы вобрать мои бедные гены.
Кеннеди бросила шаловливый взгляд.
– Притворная скромность тебе не к лицу, – сказала она. – Но предприимчивость мне нравится. – Она повела глазами вокруг. – Во всем.
Шагнув ближе, она прикоснулась яблоком к его губам. Он ухватил яблоко зубами и стал похож на кабанью голову посреди пиршественного стола.
– Иногда, – произнесла она, – женщины ценят усилия.
