3
Мальчик вскарабкался на сцену. Он был крупный, плотный, с
короткими светлыми волосами и круглой розовой физиономией. На нем была надета
синяя майка с карманом спереди, растянутая настолько, что спускалась чуть не
до колен его мешковатых штанов цвета хаки.
Как тебя зовут? — спросил Джимми, пододвигая микрофон
поближе к розовой рожице паренька.
Фредди, — ответил тот.
Ну-ка, Фредди, поздоровайся со Слэппи, — ободряюще произнес
Джимми.
Тебе никогда не случалось нырять в тарелку со спагетти? —
поинтересовался Слэппи, наклоняясь до тех пор, пока его физиономия не
оказалась совсем рядом с лицом Фредди.
Тот нервно усмехнулся:
Э? Спагетти? С какой стати мне нырять в спагетти?
Уж больно ты похож на жирную мясную тефтелю, на мой взгляд,
— язвительно проскрипел Слэппи.
Кое-кто из ребятишек засмеялся, кое-кто ахнул.
Слэппи, веди себя прилично... — взмолился Джимми.
Ну-ка, проверим, какова на вкус эта большая тефтеля, —
крикнул Слэппи.
Его голова метнулась вниз. Рот, оказавшись возле розового
уха мальчишки, приоткрылся.
Все присутствующие в театре услышали громкое «хрусть!»,
когда деревянные челюсти куклы плотно сомкнулись на ухе мальчика.
Ооой-ооой-ооой! — взвыл Фредди от боли.
Слэппи, отпусти! Отпусти его! — завопил Джимми.
Мальчик, спотыкаясь, рванулся вперед.
Слэппи, вывернувшись из рук Джимми, не отцеплялся от Фредди,
его деревянные губы крепко сжимали ухо визжавшего ребенка.
ПОМОГИТЕ! БОЛЬНО!!! Оой-оой! Больно!
Слэппи! Я тебя предупреждал! — выкрикнул Джимми. Он схватил
деревянного болвана за воротник его спортивной курточки в красно- белую клетку
и сдавил ему шею.
Отпусти! Сейчас же отпусти его, Слэппи!
Детвора в зрительном зале орала и визжала.
Водители вопили. Несколько человек бросились к сцене.
Ооой-ооой! УБЕРИ ЕГО! — Фредди завывал, так ему было больно,
его лицо стало теперь ярко-красным. Он хлопал по болвану руками, пытаясь
сбросить его с себя.
Слэппи, ну пожалуйста... — беспомощно умолял того Джимми.
Теперь уже все дети были на ногах. Кресла скрипели и
хлопали. От стен эхом отдавался гулкий топот ребятишек, бросившихся к выходу
из зала.
Ооой-ооой! — выл Фредди в агонии.
В конце концов нарисованный красной краской рот Слэппи
медленно приоткрылся.
Фредди рухнул на доски сцены.
Слэппи откинул голову назад, его голубые глаза дико метались
из стороны в сторону. Он разинул рот, и оттуда понесся пронзительный вой.
Громче любой пожарной сирены, любой сирены «скорой помощи»
— оглушительный свист перекрыл все крики и вопли зрительного зала.
Громче... Еще громче...
Двери заперты! — взвизгнула какая-то женщина, ее восклицание
было почти заглушено невыносимым для слуха звуком, исходившим из раскрытого
рта Слэппи.
Мы не можем выйти!
Выпустите нас! Выпустите нас!
Мои уши! Мне словно нож в уши вонзили!
Велите ему перестать! Велите ему перестать!
Ооой-ооой! Мои уши! Мои уши, они сейчас лопнут!
Ох... Больно! До чего же больно!
4
Джимми О'Джеймс пинком распахнул дверь гримерки и с силой
швырнул Слэппи внутрь.
Слэппи проехался по полу и остановился, уткнувшись в
облупившуюся зеленую стену.
Войдя, Джимми с размаху захлопнул за собой дверь, но он
шарахнул ею так сильно, что она снова отскочила, приоткрывшись. Он этого не
заметил.
Он ураганом ринулся через всю крошечную комнатку и вздернул
деревянного человечка в воздух за отвороты курточки.
Последний раз... — Джимми задыхался, давясь словами, он был
так зол, что едва мог говорить, он трясся всем телом, сердце в груди бешено
колотилось. — Говорю тебе... Это последний раз, когда ты испортил мне
представление, Слэппи! — И шваркнул куклу на гримировальный столик.
Голова Слэппи звонко стукнулась о мутное зеркало.
Он рассмеялся кудахтающим смешком.
Испортил представление, Джимми! Ты что, рехнулся? После
сегодняшнего дня ты прославишься!
Джимми вздохнул:
Я больше никогда не получу работу. Ты погубил мою карьеру,
Слэппи. Мне конец! Конец! Ну что, теперь ты рад? Доволен собой?
Слэппи закинул ногу за ногу.
Тебе стоит пойти проветриться, Джимми, — сказал он
ободряюще. — Ты ужасно выглядишь.
Закрой свой рот! — взвизгнул Джимми. Он сделал глубокий вдох
и задержал дыхание, скрестил руки поверх своего черного свитера, крепко сжав
их.
«Держи себя в руках, — приказал он себе. — Держи себя в
руках».
Но это было не просто. У Джимми до сих пор в ушах стоял
исполненный ужаса крик детей в зрительном зале. До сих пор маячили перед
глазами их искаженные страхом лица, их руки, зажимающие уши. Он до сих пор
видел и самого себя, умоляющего Слэппи прекратить это невыносимое для слуха
завывание сирены.
Джимми уронил голову в ладони.
Не видать мне больше работы, — повторял он прерывающимся от
волнения голосом. — Ни один театр никогда в жизни не наймет меня!
Это же шоу-бизнес, — усмехнулся Слэппи.
Джимми поднял голову и через всю комнату
глянул на болванчика.
Тебе тоже никогда впредь не работать. Я говорил всерьез,
Слэппи, можешь мне поверить. Тебе конец. Это был твой шанс.
Деревянная голова куклы отрицательно качнулась.
Тебе без меня не обойтись.
Глаза Джимми сердито сверкнули.
Да ну?
Без меня у тебя нет номера, — настаивал Слэппи. — Без меня у
тебя нет ничего. Ты дешевый чревовещатель, который шевелит губами. И который
не способен отличить хорошую шутку, если услышит ее. Чего с тобой никогда не
бывало.
Слэппи соскочил с гримировального столика. Его блестящие
черные ботинки громко стукнули об пол.
Ты убожество, — сказал Слэппи. — Убожество во всем. Но
смотри, что я нынче для тебя сделал: завтра ты появишься во всех газетах
страны.
Послушай... — начал было Джимми.
Я нужен тебе, Джимми, старина, — продолжал Слэппи. — Как
еще придурок вроде тебя смог бы попасть во все газеты? Ну, подумаешь,
заставили мы эту мелюзгу повопить и поплакать чуток. Ну, подумаешь, лопнули
кой у кого барабанные перепонки. Велика беда! А ты прославишься!
