— Давай-ка положим тебя в кроватку, — проговорила Кэтрин с интонацией хорошо обученной медсестры — певучей, но совершенно холодной.
Заведя руки ему под мышки, она рванула вверх. Марк вскричал от боли.
— Т-ш-ш! Марк, ну зачем весь этот ненужный шум!
Женщина перетащила супруга на матрас. Простыня под ним смялась в гармошку. Его голова упала на подушку под странным углом. Кэтрин небрежно протянула руку и вытащила нож. Марк снова вскрикнул. Кэтрин вздохнула. Рана теперь открылась, и из нее хлестала кровь. Марк попытался прикрыть ее пальцами, но кровь сочилась сквозь них. Она текла по его ногам и животу, окрашивая все вокруг в алый цвет. В комнате запахло металлом.
— Боже, Марк, какой глубокий надрез. Как думаешь, на сколько баллов он потянет? — спросила Кэтрин.
Марк что-то бессвязно шептал.
— Не слышу, что ты там бормочешь, поэтому попытаюсь предположить. Я бы сказала, тысячи и тысячи баллов, — продолжила женщина.
Она наблюдала, как лицо ее супруга постепенно утрачивает живые краски и становится пепельно-серым.
— Фу, как ты ужасно выглядишь. И посмотри, какой беспорядок — теперь эти простыни точно придется выкинуть!
— Пожалуйста…
Марк с трудом дышал. Слышно его было только потому, что он напрягся изо всех сил.
Кэтрин вдохнула, прижав ладони к груди, и произнесла:
— Никогда не говори «пожалуйста». Это звучит так пошло, как будто ты милостыню просишь. Ты унижаешь нас обоих. Должна же у тебя быть хоть какая-то гордость, хоть какое-то чувство собственного достоинства. Имей мужество смириться со своей смертью, Марк. Все остальное было бы самым недостойным.
— Позови… кого-нибудь… — пробормотал ее муж.
— Теперь, Марк, скажи, как давно ты меня знаешь? Хотя нет, не утруждайся. Я сама тебе назову цифру. Почти двадцать лет. За это время ты точно должен был бы знать обо мне одно: я никогда, никогда не нарушаю обещание. Никогда. Что я тебе обещала, Марк? И снова не трудись отвечать. Я скажу сама. Я пообещала, что не выйду отсюда, пока не вернутся дети и не пора будет накрывать на стол — а, Марк, обещание есть обещание.
Кэтрин поставила к кровати кресло, подошла к шкафу и распахнула его дверцы. Сорвав с вешалок одежду, она побросала ее на пол. Затем влезла куда-то в глубь шкафа и с верхней полки достала спрятанную за несколькими слоями трикотажных изделий книгу. Луи де Берньер, «Бескрылые птицы». Кэтрин улыбнулась мужу.
— Должно быть, ее ты пропустил.
Она приоткрыла книгу и пробежала глазами по строчкам первой главы.
С возрастом человеческая душа словно бы складывается, сворачивается. Кто-то тешит себя мечтами о прошлом, а другой вдруг ловит себя на мысли, что не знает, как дальше жить. А будущего уже не ждешь с нетерпением, а бесишься от него, словно все возможные радости уже изведал и мечтаешь лишь о предстоящем долгом сне.
Кэтрин оторвалась от книги.
— Я тут как раз думала, Марк, что, наверное, сейчас самое время задать тебе пару вопросов, поделиться тем, что чувствую, вернее, тем, что чувствую из-за тебя. На самом деле за все годы это моя единственная возможность — и последняя — тебе что-то сказать. И вот что я хочу произнести, Марк: я думаю, ты совсем спятил. Я думаю, что настоящий Марк — это тот, каким ты предстаешь передо мной по вечерам. Перед всеми остальными ты такой улыбчивый, добрый, но это совершеннейшая фальшивка. Весь мир, может, ты и смог одурачить, но не меня. Я не купилась ни на секунду: да, наверное, я не такая тупая, какой тебе кажусь. Ты получаешь удовольствие от всего этого или тебе от этого грустно? А вот мне грустно, Марк, очень. Ты взял меня в жены такой, какой я была, и за эти годы разобрал по кусочкам, и теперь от меня почти ничего не осталось. Почему я, Марк? Почему ты выбрал меня? Я могла так много всего дать другим людям, так много. Я жила настоящей жизнью. Ты отобрал у меня ее. Теперь я решила забрать у тебя твою, понятно?
Марк выпучил глаза и кивнул.
— Так вот, Марк, знай — у меня все будет отлично. Я подберу все те осколки, которые ты оставил, спрятал в ящиках, забросил под ковер и за подушки, и снова стану собой, стану той, кем — я знаю — смогу стать. И все мечты, что были в моей голове прежде, чем ты сломал меня, — осуществятся, а ты останешься всего лишь далеким, грустным воспоминанием. Мне очень нужно, чтобы ты это понял. Мне очень нужно, чтобы ты знал — ты проиграл, а не я.
Кровь, кажется, перестала хлестать так сильно, как вначале — Кэтрин не знала почему, но ее это особо и не заботило. Она села в кресло и стала читать, периодически поглядывая на Марка. Его кожа казалась серой, как пепел, и он словно впал в какое-то оцепенение.
— Ну, как ты, спящая красавица? — спросила Кэтрин, прервавшись.
Спустя какое-то время с лестницы донесся звук шагов. Марк очнулся от своей полудремы и попытался дотянуться рукою до стены, чтобы постучать в комнату к детям.
— Бесполезно, Марк. Поверь тому, кто разбирается: ждать помощи, пытаться сбежать, молиться о спасении — все это напрасно. Но ты не волнуйся, Марк, у меня все схвачено, — улыбнулась Кэтрин.
Она встала с кресла, загнула книгу на странице, где читала, и осторожно ее закрыла. Прошла по ковру, слегка приоткрыла дверь и высунула в проем голову.
— Привет, дети! — крикнула она.
— Привет! — послышался голос Лидии.
— Мы с вашим отцом решили лечь пораньше, но я рада буду спуститься и приготовить ужин, если надо. Вы не голодны?
— Нет.
Снова четко слышен был голос ее дочери.
— Мы поели у Эми.
— А Дом, он не голоден?
— Нет, мама, я же сказала, мы поели оба!
— То есть вы точно не голодные? — переспросила Кэтрин.
— Нет! Прекрати уже, ради бога, — закатила глаза Лидия.
— Ну, раз ты точно уверена, то о’кей. Спокойной ночи, Лиди, — улыбнулась Кэтрин.
— Спокойной ночи, мама, — помахала рукой Лидия.
— Спокойной ночи, Дом!
— Спокойной ночи. Что-то вы рано, только полвосьмого!
Кэтрин закрыла дверь и пошла по ковру к кровати, в центре которой распластался ее муж.
— Ну, похоже, они не голодны, Марк, а я же тебе обещала. Так что никуда я не уйду, не переживай.
Она взяла с тумбочки стакан воды и поднесла к губам, медленно глотнув прохладной жидкости, Марк посмотрел на стакан.
— Пить хочешь? Ты хочешь глоток воды, Марк?
Ее муж еле-еле сумел изобразить что-то похожее на кивок. Кэтрин ехидно улыбнулась:
— Еще бы ты не хотел. Но нет. Никакой воды, мой дорогой, не сегодня.
Кэтрин вспомнила про носок и распухшие губы. Она поставила стакан на тумбочку и, сделав глубокий вдох, вернулась к чтению.
