— Исправь «интересную» на «бесконечную» и «увлечены» на «мучились от скуки» — и я буду совершенно с тобой согласен, папа! — крикнул Доминик.
Муж Кэтрин громко рассмеялся, запрокинув голову. Как странно: он позволял и даже одобрял, подобные издевательства собственным детям, а если бы что-то подобное вздумала сказать его жена, она была бы жестоко наказана.
— Совершенно согласна с Домом, — заявила Лидия. — Ты все говорил, говорил и говорил. Бла-бла-бла. Да я уже после слов «приветствую всех» нить потеряла!
— Вот оно что. Получается, мои дети наконец научились объединять усилия. Молодцы. Двое — определенно лучше одного, особенно когда речь идет об интеллектуальной силе, — протянул Марк.
Доминик и Лидия дали друг другу «пять».
— Минуточку, дорогие мои. Ваше веселье мне кажется немного преждевременным. Вы просто забыли, что вы не в большинстве. У меня есть моя замечательная жена, которая, разумеется, будет на моей стороне, — продолжил их отец.
— Ой, пап, жаль, конечно, тебя разочаровывать, но я видела лицо мамы во время твоей речи — она выглядела так, будто ей скучно до усрачки. Как, впрочем, и нам всем! — заявила Лиди.
— Неужели?
Марк остановился и повернулся к своей жене.
— Ну-ка, Кэтрин, просвети нас. Как тебе речь? Интересная или скучная до усрачки, как столь метко выразилась наша дочь?
Все трое — Марк, Лидия и Доминик — уставились на Кэтрин. Лица ее детей были открытыми, они улыбались, а вот в глазах мужа женщина увидела открытую ненависть.
— Да, давай, мама, скажи уже — скучно было до усрачки или интересно? — спросил Доминик.
Кэтрин посмотрела внимательно на тех троих людей, из которых состояла ее вселенная. Она тщетно пыталась придумать ответ, который бы устроил Марка. И знала, что любой из таких ответов разочаровал бы детей.
Прошла всего пара мгновений. И слова вдруг вылетели у Кэтрин сами собой, без цензуры, такие, какие крутились у нее в голове. Это была ошибка.
— Мне было скучно до полной усрачки, — произнесла женщина.
Доминик и Лидия сложились пополам от смеха, истерически хохоча над таким необычным поворотом и радуясь, что их мама наконец-то присоединилась к общему веселью. Дом вытер слезы с глаз, положив руку на плечо Кэтрин.
— Ну ты выдала, мама! Шедевр!
Лидия сочувствующе приобняла отца.
Кэтрин чувствовала на себе строгий взгляд мужа, который тот даже не пытался скрыть от детей.
— Неужели, Кэтрин? Скучно до усрачки, да?
Марк прищурился, пытаясь понять, что заставило его супругу так дерзить. Он смотрел на нее, пытаясь разгадать, откуда у нее взялось столько уверенности в себе и что изменилось в порядке вещей, если Кэтрин смогла пойти против него. Марк не привык, чтобы с ним спорили, и ему не нравилось, когда ему возражают. Не нравилось категорически.
Кэтрин пыталась найти слова, чтобы утешить мужа, чтобы тот не сделал ей еще больнее вечером. Но как она ни старалась, слова эти не находились, как будто какая-то неведомая сила контролировала все, что она говорит.
— Похоже, мы разбили тебя наголову, папа!
Доминик был в восторге от своей маленькой победы.
— Судя по всему, да!
Рассмеявшись, Марк убрал руки Лидии со своего пояса. И все четверо продолжили путь.
Кэтрин вдруг почувствовала непреодолимую тоску по своим детям. Как же прекрасно было быть с ними на одной волне. Она рванула вперед и обхватила Доминика и Лидию обеими руками. Дети закричали в унисон: «Уйди, мам!», «Что ты творишь?!» Но Кэтрин было все равно. Они остановились.
— Я так вас люблю, дети мои. Я горжусь тем, какими вы стали, и уже заранее горжусь тем, чего вы добьетесь в жизни. Вы замечательные, мои замечательные дети! Обещайте мне, что сделаете правильный выбор!
Доминик снял с себя руку Кэтрин, пробурчав:
— Конечно, обещаю, крейзи ты наша.
Но все же он чмокнул ее в щеку и умчался вперед. Лидия взяла Кэтрин за руку, и они пошли дальше вместе. Угрюмый Марк плелся в хвосте.
— Я тоже люблю тебя, мам, — сказала Лиди.
Кэтрин просияла:
— Спасибо, дорогая.
— А помнишь, мам, ты спросила меня какое-то время назад, хотела бы я такую жизнь, как твоя, а я сказала, что нет? — улыбнулась ее дочь.
— Да, да, помню, — ответила Кэтрин.
— Ну, так вот, даже если я бы и не хотела точно такую же жизнь, я очень хотела бы быть похожей на тебя. Знаешь, вот такой же милой, доброй и симпатичной. Мне правда очень хотелось бы этого, — тихо произнесла Лидия.
По лицу Кэтрин скатилась слезинка:
— Спасибо, Лидия. Спасибо.
Марк открыл ворота и сделал шаг назад, чтобы пропустить вперед жену; нужно было оставаться джентльменом, несмотря ни на что. Проходя мимо него, Кэтрин помедлила, не осмеливаясь поднять глаза. Счастье, наполнившее ее еще пару минут назад, резко испарилось.
— Я убью тебя, — услышала женщина.
Выражение лица Марка никак с этой фразой не вязалось. Он произнес это совсем шепотом, и на мгновение Кэтрин подумала, что ей и вовсе показалось. Может быть, и почудилось.
Кэтрин надела свой фартук с цветочками и поставила чайник. Она старалась не смотреть на крошечный зазор на полке между книгами Джейми Оливера «Моя Италия» и «Вместе с Джейми», где до вчерашнего дня были спрятаны драгоценные «Рассказы Мальгуди», в чтение которых она могла погрузиться, пока кипятилась вода или пока жужжала посудомоечная машина. Ее драгоценных книг больше не было, они превратились в пепел. Кэтрин до сих пор не могла без слез вспоминать о том костре, который разжег Марк. Она пыталась успокоить себя, повторяя, словно мантру, что «это только вещи, вещи. А вещи не имеют никакого значения…», но на самом деле они значили для нее ох как много.
За те несколько секунд, что Кейт наливала чайник и ставила воду кипятиться, дети успели переодеться и теперь с грохотом мчались вниз по лестнице.
— Пока! — прокричали они в один голос.
— Куда вы? Когда вернетесь? Ужинать будете?
Доминик остановился в дверях и откинул свои длинные локоны с лица.
— В каком порядке отвечать? — улыбнулся он.
— Эээ… Давай в том, в котором я задала.
Она улыбнулась своему умному, обожавшему сарказм и любившему пошутить сыну.
— Мы на барбекю к Эми. Будем поздно. Нет, — отрапортовал Доминик.
— Повеселись там хорошенько, но будь осторожен! И сестре передай, — сказала Кэтрин.
— Что? — не понял ее сын.
— А что? — напряглась женщина.
— Да, мама, что-то одно из двух, — протянул Доминик.
