Не замечавшие взглядов Кэтрин Доминик и Лидия вели себя спокойно и размеренно. Доминик непроизвольно ущипнул себя за нос, и Кэтрин вспомнила, что эта привычка была у него с детства. Удивительно: ее память могла всего за мгновение превратить этого взрослого молодого человека в того малыша, которого она нянчила и кормила с ложечки. Закрыв глаза и глубоко вдохнув, Кэтрин все еще могла ощущать тот запах, уникальное, пьянящее сочетание запаха свежеиспеченного хлеба и только что пришедшей в мир новой жизни. Лидия пахла совсем иначе. В ее запахе были свежесть раннего утра и аромат только что приготовленного кекса с лимоном.
Кэтрин увидела, как дочь грызет ноготь на указательном пальце. Женщина вздрогнула. У Лидии были восхитительные руки настоящей художницы: с длинными узкими пальцами и миндалевидными ногтями. В семье Брукер ходила шутка: Лидии нельзя ничего держать в руках, когда она что-то объясняет, потому что она всегда очень много жестикулирует.
Доминик скрестил пальцы на коленях. Он не сводил взгляда с капеллана. Кому-то со стороны могло показаться, юноша просто увлеченно слушает проповедь, но уж Кэтрин-то точно знала, что к чему. Со своего места, расположенного так, что она все видела, женщина заметила справа от капеллана Эмили Грант, которая весьма красноречиво отвечала на взгляды Доминика. Кэтрин улыбнулась — она невольно разгадала их с Эмили секрет.
Капеллан по имени Тим Кэттермол уже был близок к основной части своей проповеди. Он обхватил руками аналой, словно чтобы добавить значительности своим словам:
— «Ибо только я знаю намерения, какие имею о вас», — говорит Господь. — «Намерения во благо, а не на зло, чтобы дать вам будущность и надежду». Мальчики и девочки, родители и учителя, я хотел бы, чтобы вы задумались над этой цитатой из Библии. Об этом и моя сегодняшняя проповедь — нам всем необходима защита. Я хочу сказать о святом долге нашем защищать все то, что дорого нам, в том числе нашу замечательную академию Маунтбрайерз, но еще и о необходимости защищать друг друга, тех, кто нам дорог…
Капеллан пространно говорил о том, что хулиганы и те, кто способен причинить вред окружающим, — «разрушители», уничтожающие все самое хорошее, то, что стоит защищать. Все это от Кэтрин ускользнуло, потому что она сконцентрировалась лишь на одной мысли, похожей на чистую ноту звенящего колокольчика, высокую и громкую, — жизнь имеет смысл только тогда, когда «намерения во благо, а не на зло». Тим Кэттермол был прав: Марк не должен больше причинять ей зла, она не должна больше страдать; не для того она появилась на свет, не для того ее родители воспитывали, не для того Бог подарил ей таких замечательных детей. Сколько можно! Кэтрин Брукер больше не желала мириться с подобным обращением.
Она закрыла глаза. Слова капеллана вознеслись под своды часовни, разбудив дремавших сотни лет резных горгулий под потолком. Впервые за очень долгое время Кэтрин начала молиться: «Помоги мне, Господи! Пожалуйста, помоги мне. Я так одинока, так одинока. Я одинока в толпе людской; я всегда одна. Кто бы ни был рядом, я все равно всегда одна. Дай мне силу, ибо я готова сдаться. Я больше не могу, Господи. Помоги мне, пожалуйста, помоги мне…»
И вдруг сквозь свою молитву Кэтрин расслышала слова Тима Кэттермола. Ей показалось, что он обращается именно к ней, что он готов подсказать Кэтрин решение. Это был ответ на ее молитву:
«Не соглашайся с тем человеком, не слушай его, не жалей его, не дай ему уйти и не защищай его! Убей того человека! Забей его камнями! Первым подбери камень и брось в него».
Слова эти засели в голове Кэтрин, и вскоре у нее не осталось другого выбора, кроме как с ними согласиться.
После службы Кэтрин, как всегда в подобных случаях, пришлось остаться на фуршет. Марк болтал с Домиником и несколькими сверстниками сына. Кэтрин случайно услышала конец предложения Луки:
— …этот чокнутый педик.
Путем нехитрых подсчетов Кэтрин пришла к выводу, что речь шла о Джеке Холлистере, которому пришлось покинуть Маунтбрайерз после того, как кто-то из преподавателей распространил в Интернете слухи о его ориентации. Ей казалось, что это просто отвратительно — выставить человека на посмешище только из-за его личной жизни.
— Не думаю, Лука, что стоит говорить о ком-либо в таких жутких выражениях. Не будь таким злым, — сказала она вслух.
Вся компания с удивлением уставилась на упрямую миссис Бедмэйкер.
Когда последние из собравшихся учителей и родителей освободили помещение, выпив дешевое вино и налопавшись слоеных пирожков, супруги Брукер остались в одиночестве. Марк заговорил:
— Дорогая, спасибо тебе большое за крайне ценное замечание по поводу истории с Холлистером. Уверен, мальчики смогут по достоинству оценить те идеи, на которые ты сегодня им намекнула. Мне очень странно, что ты вообще сочла необходимым вмешаться. Вряд ли, я думаю, ты до сих пор живешь в убеждении, что мир на самом деле «не такой злой». Я придерживаюсь той точки зрения, что такие, как Холлистер, должны быть немедленно исключены из академии. Подобному отребью тут не место.
— Отребью? — Кэтрин не смогла сдержать панические нотки в своем голосе.
— Да, именно. Или мне нужно постоянно напоминать тебе, что я отвечаю за качество обучения в Маунтбрайерз? Я не могу позволить подобным либеральным идеям циркулировать среди студентов! Так вот, впредь попрошу тебя воздерживаться от таких вот комментариев. Как только мне понадобится совет, какое средство для натирания полов использовать или как лучше мыть посуду, я к тебе обращусь. Но не смей открывать свой рот по тем вопросам, о которых не имеешь никакого понятия, потому что ни я, ни кто-либо другой не собирается слушать твою пустую болтовню. Ты меня поняла?
Хотя на протяжении всей своей тирады Марк улыбался, по его тону Кэтрин поняла, что у нее очень серьезные неприятности. Но, прежде чем женщина успела открыть рот, чтобы ответить, дверь в часовню приоткрылась, и Кэтрин увидела своих детей.
— Пожалуйста, можно мы домой пойдем? Не все время же в школе тусоваться! — протянули они хором.
— Боже мой, дети, я что, не имею права потискаться с вашей мамой без вашего присутствия? — улыбнулся Марк.
— Фу, как грубо, папаша! — покачал головой Доминик.
Кэтрин посмотрела на мужа. Его способность лгать с улыбкой на лице была воистину феноменальной.
Выслушав хвалебную речь капеллана, поблагодарив хор за трогательное исполнение гимна и попрощавшись со студентами, Брукеры зашагали домой. Доминик и Лидия вырвались вперед. Они ослабили узлы на своих фирменных галстуках и опустили вниз носки, стремясь поскорее превратиться из «ботанов» в «стиляг».
Кэтрин смотрела на своего мужа, неторопливо вышагивающего впереди. Он завел руку за спину, а его длинная мантия развевалась на ветру, так что Брукер-старший был похож на гигантскую летучую мышь.
— Мне кажется, собрание удалось, — сказал Марк. — Думаю, мою речь многие сочли интересной; некоторые были очень даже увлечены.
