— Все нормально, Таш. Все действительно хорошо. И ты права, таким девушкам, как Таня, важно знать, что они не одиноки. Впрочем, это важно любой женщине, даже такой, как я!
— Еще кофе? — Наташа в очередной раз подняла кофейник.
Кейт протянула ей кружку, но тут произошло нечто, отчего она резко поставила ее на стол, и коричневые брызги кофе разлетелись в стороны.
— Боже, я аж подпрыгнула от неожиданности! Что это было? — с ужасом спросила Кейт.
Послышался ужасный грохот. Во двор въехал мотоцикл, и его мотор взревел.
— Я не могу точно сказать кто, но могу предположить, что это новый мистер Кто-то в жизни Тани — и у него байк что надо! — присвистнула Наташа.
Кейт уронила голову на руки.
— Замечательно. Только бунтарей нам не хватало.
— Кейт, ты слишком переживаешь. Легкая интрижка нашей девочке совсем не повредит. И потом, надо отдать должное, ей палец в рот не клади. Как долго она здесь?
— Почти три недели.
— Ну вот, а мы годами тут просиживаем, и хоть бы одна сволочь клюнула! — с притворным разочарованием вскрикнула Наташа.
— Говори за себя. Пару недель назад мне, например, сделал неприличное предложение один восьмидесятилетний любитель морского гребешка на скутере с тюнингом! — хохотнула Кейт.
— Ах ты тихоня! И что?
Наташа взвизгнула — так в подростковом возрасте визжала Франческа.
— Конечно, отказала, — ответила Кейт.
— Ты что, шутишь? Больная? Мало того, что любит гребешок, так еще и ездит на скутере с тюнингом! Как такого можно было упустить, — фыркнула Наташа.
— Я знаю. Но мне как-то удалось. Хотя, если честно, Таш, будь это хоть сам Джордж Клуни с анчоусами, я бы и тогда ответила «нет». Слишком уж неохота наступать на старые грабли! — отрезала Кейт.
— Номерок-то хоть взяла? — подмигнула Наташа.
— НЕТ! Я же сказала, что мне это не нужно.
— Да не тебе, дура, мне!
Женщины засмеялись, вытирая стол и собирая разбросанные осколки фарфора. Кейт подумала, как это мило — разбить кружку, не думая о последствиях и возможном наказании.
Дверь кухни открылась, и на пороге возникла Таня — с легким макияжем и идеальной прической. Такая красивая — дух захватывало.
— Привет! Что это за рев такой был? Тебя подвезли на мотоцикле? Если да, то, надеюсь, у тебя есть шлем.
Кейт знала, что говорит с Таней, как с маленькой девочкой, но было сложно говорить с ней по-другому. Она хотела, чтобы Таня встречалась с кем-то, кто будет ценить ее как девушку и отнесется к ней с уважением. Поэтому тот, кто привез ее сюда и тут же укатил в неизвестном направлении, даже не заглянув и не поздоровавшись, не то чтобы соответствовал ожиданиям Кейт. Ей было сложно перестать применять ко всем представления об этикете, полученные за годы жизни в Маунтбрайерз.
Кейт чувствовала огромную ответственность за всех тех, кто жил в «Перспектив-Хаус»; больше всего она хотела быть в своих суждениях объективной и беспристрастной, но это было очень сложно. Про нового парня Тани у нее сложилось какое-то уж слишком клишированное представление — нежелательный тип, он ей не ровня, и от него будут одни неприятности.
— Спасибо, но я взрослая девочка, Кейт. Тем более, я уже и сама попросила его достать мне шлем, — ответила Таня и закатила глаза.
— О, хорошо. И дело даже не в том, что ездить без шлема — преступление, а в том, как непредсказуемы здешние дороги. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — поспешно пояснила Кейт.
— Да. Непредсказуемая дорога, я поняла. Можно идти? — раздраженно произнесла Таня.
— Конечно, Таня. Просто я пытаюсь показать тебе, как здесь опасно, и мне интересно, с кем ты общаешься. Может быть, в следующий раз он хотя бы заглянет к нам поздороваться?
— Э-э-э… не думаю. Это как-то совсем странно!
— Я за тебя переживаю, Таня. Для тебя тут все в новинку, и я хотела бы, чтобы ты не торопилась.
— Нет, ты вовсе не это хочешь сказать, Кейт. Ты совсем не хочешь, чтобы у меня все было хорошо. Вы хотите, чтобы я сидела в своей комнате и жалела себя, чувствовала себя полным дерьмом, как эта Трэйси, или как там эту чокнутую звать, а ты будешь воображать себя этакой спасительницей, чтобы не думать о том, как у тебя в твоей жизни все дерьмово. Ты ведь поэтому так говоришь, да? — выпалила Таня.
Кейт ответила сдержанным тоном:
— Ах, Таня, если бы это было правдой. Хотелось бы мне, чтобы то, что я помогаю вам, как-то могло помочь мне самой, но, увы, так это не работает.
Таня закрыла лицо ладонями.
— О, боже, Кейт, прости. Я не знаю, почему я это сказала. Я вообще не имела ничего такого в виду!
— Таня, все нормально. И я очень рада — ты свободно говоришь то, что думаешь. Боже мой, когда ты только приехала пару недель назад, ты бы только кивнула и согласилась со всем, что бы я ни сказала. За такой короткий промежуток времени — такой прогресс, — улыбнулась Кейт.
— Я просто не привыкла, что кто-то обо мне заботится, и мне сразу кажется, что любое замечание — это объявление войны. А я не такая, чтобы просто взять и сдаться, — пояснила Таня.
— Я понимаю, Таня. Не волнуйся. Забыли, — махнула Кейт рукой.
Немного задумчивая и растерянная, Таня стала подниматься по лестнице.
Наташа молча наблюдала за этой сценой из-за барной стойки.
— А ты крепкий орешек, подруга, — сказала она.
Не ответив, Кейт удивленно вскинула брови, в глубине души больше всего желая, чтобы на месте Тани сейчас была Лидия.
* * *
Как и в каждый вторник, Том отправился в «Ловушку для омара» — он выступал перед местной публикой. Наташа отправилась на семинар по живописи и скульптуре в Труро, а Кейт приготовила и подала девушкам ужин. И, положив себе на тарелку кусок рыбного пирога, проткнула его вилкой. Из-под корочки запеченного пюре повалил ароматный пар.
Таня заткнула нос.
— Не говори, что это невозможно есть, пока не попробуешь, Таня.
— Но я же ничего не сказала!
— А тебе и не надо было, — Кейт рассмеялась. — Я же все вижу по тому, как ты нос заткнула.
— А мне кажется, это вкусно, — пропищала Стэйси.
Кейт улыбнулась ей. Милая Стэйси, всегда такая добрая и позитивная.
— Хорошо, миссис Жополизка! Да ты бы из дерьма пирог съела, если бы его испекла Кейт! — ответ Тани был предсказуемо злым.
Кейт не стала ничего говорить. У нее был достаточный жизненный опыт, чтобы знать — с подростком, который решил что-то доказать, спорить совершенно бесполезно. В груди у нее закололо, а тело заныло. Кейт ощутила жуткую скорбь. Она думала, что скорбеть можно только по тем, кто умер, но теперь она точно знала, что скучать можно и по давно ушедшему времени, точнее, по определенному моменту, когда ее дети были еще с ней, когда каждое утро она кормила их завтраком, а вечер — ужином.
