Добегаем до Гаррисон-парка, где Руди наконец делает все свои собачьи дела, и поворачиваем домой. Все мои мысли поглощены Гербертом Мойером.
Да, он удивительный человек. Вчера, когда он встретил меня в аэропорту, было ясно, что он полон желания провести со мной ночь. Желание вполне понятное. Но мне нужно было забрать Руди, я очень устала и хотела спокойно поспать в своей постели. Стоило мне сказать ему об этом, он понимающе кивнул и не стал настаивать. Если джентльмены действительно существуют в природе, то Герберт Мойер – самый выдающийся экземпляр этой человеческой разновидности. Прежде я и думать не думала, что на свете есть такие предупредительные и вежливые мужчины. Он открывает передо мной двери, подвигает мне стул… по-моему, он готов нести мою сумочку. Никто и никогда так обо мне не заботился.
Так почему же вчера я предпочла одиночество? Когда мы жили с Эндрю, никакие на свете собаки не заставили бы меня отказаться от ночи любви. А усталость – это вообще ерунда. Надо признать, моя холодность никак не связана с мужскими качествами Герберта. Он замечательный любовник, чуткий, нежный. Эндрю не идет с ним ни в какое сравнение. Герберт – именно тот мужчина, о котором я всегда мечтала. Наверняка мама хотела, чтобы рядом со мной был как раз такой человек.
И все же некая часть моего существа не готова принять его любовь. Иногда я с тревогой думаю, что вообще не создана для «нормальных» отношений. Если быть абсолютно честной, порой внимание и предупредительность Герберта становятся мне в тягость. Похоже, я чувствую себя комфортно только рядом с холодными, эгоистичными типами вроде Эндрю Бенсона. А на Эндрю я запала, потому что он напоминал Чарльза Болингера, моего псевдоотца. Нет, нет, с этим невозможно смириться! Жизнь многому меня научила, я стала мудрее и не позволю прошлому разрушить мое будущее. Мужчины, подобные Герберту Мойеру, – это такая же редкость, как подлинные сумочки «Луи Вуиттон». Я должна благодарить судьбу за то, что она послала мне подобное сокровище.
Вот и мой дом. Я отстегиваю поводок, и мы с Руди бегом поднимаемся по лестнице. Мой мобильник лежит на столе в гостиной, мигающий огонек сообщает, что кто-то хотел со мной поговорить. Наверное, звонил Герберт. Вчера мы договорились, что я помогу ему выбрать мебель для кухни. Потом, возможно, он пригласит меня поужинать. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Включаю голосовую почту.
«Бретт, это Джин Андерсон. У Санквиты начались схватки. Везу ее в Медицинский центр Кук-каунти. Она хочет видеть вас».
Глава 25
Кровь приливает у меня к голове. Я несусь по лестнице вниз, стучу в двери Селины и Бланки, прошу их на время взять к себе Руди. По пути в клинику звоню Герберту.
– Привет, – раздается в трубке. – Как раз собирался тебе звонить. Ты будешь готова через час?
– Герберт, прости, но тебе придется покупать мебель без меня. Я еду в больницу. У Санквиты начались схватки.
– Мне очень жаль. Могу я чем-нибудь помочь?
– Помолись за нее. Она должна была носить еще недель семь. Я очень волнуюсь и за нее, и за ребенка.
– Понимаю твои чувства. Если понадобится помощь, немедленно звони.
Я торможу у ворот больницы:
– Спасибо. Как только будет возможность, свяжусь с тобой.
Убираю телефон в сумку, восхищаясь чуткостью и деликатностью Герберта. Эндрю бы просто не смог понять, зачем мне понадобилось ехать в больницу. Он бы страшно обиделся за то, что я нарушила его планы. Вместо сочувствия, внушил бы мне чувство вины. Да, спору нет, Герберт – это прекрасный принц из волшебной сказки.
Заглядываю в комнату для посетителей. Мисс Джин сидит в черном виниловом кресле. Увидев меня, она поднимается и спешит навстречу, крепко сжимает мою руку повыше локтя, и мы выходим в коридор.
– Положение серьезное. – Веки ее опухли, и глаза покраснели. – Врачи говорят, в крови у девочки высокий уровень калия. Это может вызвать проблемы с сердцем.
Именно об этом нас предупреждала доктор Чань.
– Господи, это так несправедливо, – вздыхает мисс Джин, достает из кармана платок и вытирает глаза. – Эта девочка должна жить. А ребенок… Она так хотела, чтобы он появился на свет… Была готова на все, чтобы его выносить… Неужели он погибнет?
– Они оба будут жить, – говорю я с уверенностью, которой отнюдь не ощущаю. – Не отчаивайтесь. Все будет хорошо.
Мисс Джин смотрит на меня, слегка вскинув бровь:
– Вы, белые, внушаете себе, что всякая буря непременно заканчивается радугой на голубом небе. А мы, черные, знаем, что жизнь – жестокая вещь. Эта история не предполагает счастливого конца. И вам это известно так же хорошо, как и мне.
Я отступаю на шаг, ощущая, как мои внутренности пронзает холодное лезвие страха.
Через двадцать минут в комнату ожидания входит женщина-доктор, снимает маску, и выясняется, что она совсем молода. По-моему, этой миловидной брюнетке больше подошло бы быть членом группы поддержки школьной футбольной команды, а не принимать младенцев.
– Есть здесь родственники Санквиты Белл? – спрашивает она, окидывая комнату взглядом.
Мы с Джин вскакиваем и спешим к ней навстречу.
– Как Санквита? – спрашиваю я.
Сердце мое так колотится, что его грохот заглушает мой собственный голос.
– Я доктор О’Коннор. Мисс Белл только что родила девочку. Вес два фунта четыре унции.
– Ребенок здоров? – выдыхаю я.
Доктор качает головой:
– У ребенка дефицит веса, и его легкие недоразвиты. Некоторое время девочке придется находиться на аппаратном дыхании, так как дышать самостоятельно она не может. Сейчас она в отделении интенсивной терапии новорожденных. Учитывая все обстоятельства, настоящее чудо, что эта кроха появилась на свет живой.
По моим щекам текут слезы, которые я даже не пытаюсь сдерживать. В этой жизни случаются чудеса, что бы там ни говорила Джин.
– А Санквита? – спрашиваю я. – Мы можем ее увидеть?
– Сейчас ее как раз переводят в отделение интенсивной терапии. Думаю, пока вы подниметесь на пятый этаж, она будет уже в палате.
– Отделение интенсивной терапии? – Я пытаюсь поймать взгляд доктора. – Ее жизни угрожает опасность?
Доктор О’Коннор натянуто улыбается:
– Сегодня мы уже стали свидетелями чуда. Будем надеяться, что произойдет еще одно.
Лифт, везущий меня и Джин на пятый этаж, ползет бесконечно долго.
– Ну давай же! – Я нажимаю на кнопку, когда лифт в очередной раз останавливается.
– Вы должны кое-что узнать, – произносит Джин.
Тон ее не предвещает ничего хорошего. В свете флюоресцентной лампы отчетливо видно, что ее лицо серьезно и сосредоточенно. Черные глаза смотрят на меня не мигая.
– Санквита умирает. Ребенок, скорее всего, тоже умрет.
