Я поворачиваю направо и оказываюсь на тихой улице. Асфальт здесь покрыт бесчисленными выбоинами, дома, как и во всем Пилсене, по большей части довоенной постройки, невысокие, обшитые деревом. Почти все отчаянно нуждаются в ремонте. Проехав мимо пустыря, усеянного бутылками и жестяными банками, я решаю, что видела достаточно.
Что ж, я выполнила свой долг и теперь с чистой совестью могу сказать, что потратила субботнее утро на поиски квартиры. Но прежде, чем я успеваю развернуться и умчаться прочь, взгляд мой привлекает вывеска «Сдается квартира». Я подъезжаю ближе и вижу симпатичный дом из красного кирпича… Тот самый дом, на который я положила глаз в Интернете месяца полтора назад! Поверить не могу, что до сих пор не нашлось людей, желающих здесь поселиться. Это может означать только одно: внутри царит полный отстой. Но снаружи дом выглядит очень привлекательно.
Двор огорожен железной решеткой, каждое из пяти окон украшено декоративными ярко-желтыми карнизами. Десяток бетонных ступенек ведет к двойным дверям, по обеим сторонам крыльца – вазы с пластиковыми цветами. Сразу видно, владелец, кто бы он ни был, гордится своим домом.
Я задумчиво барабаню пальцами по рулю. Несомненно, дом выглядит очень мило, но разве я хочу покинуть мамин великолепный особняк и перебраться сюда? На Астор-стрит мне так комфортно и уютно. Уверена, это вполне отвечает желаниям мамы.
Я уже собираюсь уехать, но тут из дома выходит юная девушка. Я с интересом разглядываю ее. Высота ее каблуков не менее четырех дюймов. Она спускается по ступенькам, и я невольно жмурюсь, опасаясь, что она сейчас подвернет ногу и свалится. Пышная задница затянута в узкие черные джинсы, легкая ярко-желтая куртка явно не подходит для такого холодного дня.
Благополучно спустившись по лестнице, девушка выходит за ворота и замечает, что я, сидя в машине, наблюдаю за ней. Не успеваю я придать лицу равнодушное выражение и отвернуться, как она расплывается в улыбке и машет мне рукой. Этот жест, приветливый и дружелюбный, внушает мне такое доверие, что я опускаю переднее окно и делаю ей знак подойти.
Когда девушка приближается, я вижу на кармане куртки надпись: «Школьный Оркестр СШБХ». СШБХ – это, скорее всего, средняя школа Бенито Хуарес.
– Добрый день, – говорю я. – Простите, что беспокою, но мне хотелось бы узнать, этот дом все еще сдается?
Девушка вытаскивает изо рта жвачку, бросает ее в сугроб и наклоняется к открытому окну. В каждом ее ухе – с полдюжины серег разных форм и размеров.
– Конечно сдается, – кивает она. – Но почему вы сказали «все еще»?
– Я видела фото этого дома в Интернете больше месяца назад.
– Вы, похоже, ошиблись. – Моя собеседница качает головой. – Это объявление висит всего пару часов. И поверьте, моя мама понятия не имеет, как пользоваться Интернетом.
Не сомневаюсь, что ошибается именно она, но спорить бессмысленно.
– Дом принадлежит вашей маме?
– Кому же еще? – улыбается девушка. – Она впервые решилась пустить жильцов. На прошлой неделе мы закончили ремонт в комнатах на втором этаже и решили, зачем им зря пустовать.
Энергия и жизнерадостность, исходящие от этой юной особы, передаются мне.
– Ну, долго пустовать они не будут, – говорю я с улыбкой. – Дом очень красивый, и вы без труда найдете жильцов.
– А вы ищете квартиру?
– Да, – говорю я не слишком уверенно и поспешно добавляю: – Но у меня собака.
Девушка хлопает в ладоши так громко, что я с опаской кошусь, не треснули ли ее оранжевые ногти.
– Мы с мамой обожаем собак! Конечно, если они не злые и не кусачие! У нас йоркширский терьер. Невероятный милашка. Помещается у меня на ладони, в точности как чихуахуа Перис Хилтон. Идемте. Мама сейчас дома, так что вы сможете обо всем договориться. Квартира вам понравится, сто процентов! Стоит вам ее увидеть, не захотите больше искать.
Она тараторит так быстро, что я не успеваю ничего возразить. Бросаю взгляд на часы. Еще нет двенадцати. Впереди целый день, и заняться мне все равно нечем.
– Хорошо, пожалуй, я взгляну на квартиру. Если вы уверены, что ваша мама не будет возражать.
– Возражать? Да она будет страшно рада! Есть только одна проблема… Она неважно говорит по-английски.
Бланка и Селина Руис больше похожи на сестер, чем на мать и дочь. Я пожимаю мягкую смуглую руку Бланки и вслед за ней поднимаюсь по лестнице, отделанной ореховыми панелями. Она распахивает дверь, отступает в сторону и делает широкий приглашающий жест.
Крохотная квартирка напоминает кукольный домик, но в такой холодный серый день, как сегодня, она кажется скорее уютной, чем тесной. Одна из двух комнат служит гостиной и кухней одновременно, у стены красуется мраморный камин. Вторая – спальня, размером чуть больше маминого стенного шкафа. К спальне примыкает ванная, где стены выложены розовой и черной плиткой. Ванна стоит на подставках в виде когтистых лап, раковина водружена на высокий пьедестал. Вся квартира с легкостью разместилась бы в гостиной маминого дома. Как и у мамы, полы здесь покрывает наборный паркет, стены обшиты панелями.
– Шкаф для ванной мы недавно купили в «Икеа», – с гордостью сообщает Селина. – У них там классные вещи.
Я открываю шкаф и заглядываю внутрь, словно его достоинства могут повлиять на мое решение. Хотя на самом деле до шкафа мне нет никакого дела. Я уже все решила.
– Вам нравится, как мы здесь все устроили? – щебечет Селина. – Я сказала маме, в ванной не надо никаких медных кранов под старину.
– Все просто чудесно! – восклицаю я с несколько преувеличенным энтузиазмом.
Бланка хлопает в ладоши, уловив смысл моих слов, и по-испански говорит что-то дочери.
– Мама говорит, вы ей нравитесь, – поворачивается ко мне Селина. – Она просит узнать, хотите ли вы у нас жить.
– Хочу! – улыбаюсь я. – Sí! Sí!
Пока я подписываю договор аренды, Селина болтает без умолку. Сообщает, что родилась уже в Америке. Что касается ее матери, она выросла в деревне неподалеку от Мехико и переехала в США с родителями, двумя сестрами и братом, когда ей было семнадцать лет.
– Но еще до того, как маму записали в школу, выяснилось, что она беременна мной. Вся семья – мы с мамой, бабушка, дедушка, дядя, две тети – жила тут неподалеку, в доме за углом. Mis abuelos – мои бабушка и дедушка – живут там по-прежнему.
– А когда вы с мамой перебрались сюда? – спрашиваю я.
– Примерно год назад. Мама работает поваром в ресторане «Эль тапатио», это в квартале отсюда. Она всегда говорила, что настанет день и у нас с ней будет собственный дом. Год назад, когда этот дом выставили на продажу, выяснилось, что мама скопила достаточно денег для первого взноса. Она поверить не могла в такую удачу! Семь месяцев ушло, чтобы привести его в порядок! Но мы это сделали, да, мама?
