Мистер Мидар наклоняется ко мне и произносит отчетливо, словно перед ним тугая на ухо старуха:
– Все акции «Болингер косметик», принадлежавшие вашей матери, переходят к вашей невестке Кэтрин. – Он протягивает мне документ, чтобы я могла прочесть это собственными глазами. – Каждый из вас получит копию, но вы можете просмотреть мой экземпляр прямо сейчас.
Скривившись, я отмахиваюсь от него и делаю отчаянное усилие, чтобы набрать в грудь воздуху.
– Спасибо. Не надо, – бормочу я. – Продолжайте, прошу вас. Извините…
Съежившись в кресле, я прикусываю нижнюю губу, чтобы не дрожала. Это какая-то ошибка. Я… я так старалась, я так хотела, чтобы мама гордилась мной. Неужели Кэтрин меня подставила? Нет, она не могла поступить со мной так жестоко.
– Если вы не возражаете, на этом мы завершим нашу встречу, – провозглашает адвокат. – Мне необходимо обсудить некоторые вопросы с Бретт. – Он пристально смотрит на меня. – Вы предпочитаете сделать это сейчас или назначим другой день?
Я блуждаю в тумане, который обступил меня со всех сторон.
– Давайте не будем откладывать, – доносится до меня голос, отдаленно похожий на мой собственный.
– Отлично! – Адвокат обводит взглядом сидящих за столом. – У кого-нибудь есть вопросы?
– Нет, все абсолютно ясно, – заявляет Джоад, встает с кресла и устремляется к двери с видом заключенного, отпущенного на свободу.
Кэтрин достает телефон и проверяет, нет ли сообщений, Джей подбегает к Мидару и рассыпается в благодарностях. Украдкой он бросает взгляд на меня и тут же поспешно отворачивается. Похоже, он ужасно смущен. Мне становится совсем тошно. Только Шелли смотрит на меня по-прежнему открыто, ее лицо, обрамленное непослушными каштановыми кудряшками, светится дружелюбием, взгляд серых глаз мягок и приветлив. Она подходит ко мне и заключает в объятия. Но что следует говорить в подобной ситуации, не знает даже Шелли.
Пока братья по очереди трясут руку мистеру Мидару, я сижу в кресле с угрюмым видом школьницы, которую оставили после уроков. Но вот наконец все уходят. Мистер Мидар закрывает дверь. В комнате воцаряется такая тишина, что я слышу, как пульсирует кровь у меня в висках. Адвокат возвращается на свое место во главе стола, напротив меня. Кожа у него гладкая, загорелая, большие карие глаза слегка дисгармонируют с резкими чертами.
– Вы не слишком расстроились? – спрашивает он так участливо, словно действительно хочет услышать ответ. Наверняка он получает почасовую оплату.
– Нет-нет, – отвечаю я.
В самом деле, из-за чего мне расстраиваться? Подумаешь, ерунда, осталась сиротой без гроша в кармане. Было бы из-за чего переживать.
– Ваша мама опасалась, что сегодняшний день станет для вас очень тяжелым.
– Правда? – криво усмехаюсь я. – Она догадывалась, что я не слишком обрадуюсь, узнав, что лишена наследства?
Он осторожно накрывает рукой мою ладонь:
– Это не совсем так.
– Я ее единственная дочь, и я не получила ни фига. Ни фига! Даже какой-нибудь пустяковины. Словно я ей вообще чужая.
Я выдергиваю руку из-под его руки и прячу на коленях. Опускаю глаза. Взгляд скользит по моему кольцу с изумрудом, часам «Ролекс» и браслету от «Картье». Остатки прежней роскоши… Подняв глаза, я вижу на симпатичном лице мистера Мидара явно неодобрительное выражение.
– Я знаю, о чем вы сейчас думаете! – лепечу я. – Вы думаете, что я самовлюбленная и избалованная эгоистка. Вы думаете, я переживаю из-за денег. Или из-за должности. – У меня пересыхает в горле. – Честное слово, вчера из всего маминого имущества я хотела получить только кровать. Честное слово… Только ее антикварную кровать… – Ком в горле мешает мне говорить. – Чтобы свернуться на ней калачиком и чувствовать ее близость…
К собственному ужасу, я ощущаю, что по щекам у меня текут слезы. Легкие всхлипывания постепенно перерастают в рыдания. Мидар встает из-за стола в поисках бумажных салфеток. Вручает мне одну и гладит меня по спине, пока я поскуливаю, пытаясь успокоиться.
– Извините, – сиплю я. – Сегодня и в самом деле… тяжелый для меня день.
– Я понимаю, что вы сейчас чувствуете.
Сочувственный взгляд мистера Мидара убеждает меня в искренности его слов.
Я промокаю глаза салфеткой. Глубокий вдох. Еще один.
– Извините, – повторяю я, немного придя в себя. – Вы сказали, нам необходимо обсудить… какие-то вопросы.
Мистер Мидар извлекает из кожаного портфеля еще одну папку и кладет ее на стол передо мной:
– Элизабет кое-что задумала для вас.
Он открывает папку и вручает мне пожелтевший от времени листок, вырванный из школьной тетради. Судя по тому, как сильно этот листок изжеван, некогда его смяли в комок.
– Что это?
– Список жизненных целей. Ваш список.
Лишь через несколько секунд я понимаю: да это же мой почерк. Размашистый почерк четырнадцатилетней девчонки. Несомненно, это писала я, хотя, убей бог, не помню, чтобы когда-нибудь составляла подобный список. Около некоторых пунктов – комментарии, написанные маминой рукой.
Мои жизненные цели
*1. Родить ребенка, а может, даже двоих.
2. Поцеловать Ника Найкола.
3. Стать членом группы поддержки школьной бейсбольной команды. Поздравляю. Это действительно было так важно?
4. Учиться только на отлично. Возможности переоценены.
5. Покататься на лыжах в Альпах. Мы здорово провели время!
*6. Завести собаку.
7. Отвечать правильно, когда сестра Роуз меня вызывает, а я в это время болтаю с Кэрри.
8. Побывать в Париже. Ах, какие чудные воспоминания!
*9. Сохранить дружбу с Кэрри Ньюсом на всю жизнь!
10. Поступить в Северо-Западный университет. Горжусь моей умницей!
11. Всегда быть приветливой и дружелюбной. Тебе это удается!
*12. Помогать бедным.
*13. Купить шикарный дом.
*14. Завести лошадь.
15. Принять участие в бое быков. Забудь об этом!
16. Выучить французский. Très bien!
*17. Влюбиться.
*18. Выступить на огромной сцене.
*19. Поддерживать хорошие отношения с папой.
*20. Стать крутой учительницей.
– Хм, – бормочу я, изучив список. – Поцеловать Ника Найкола. Стать членом группы поддержки. – Я улыбаюсь и протягиваю листок мистеру Мидару. – Очень трогательно. Где вы это откопали?
