Глава IX
Длинная Тень прищурилась от яркого солнца.
– Если выйдем прямо сейчас, сможем вернуться до темноты, – сказала она.
«Дни становятся всё короче, а ночи всё холоднее, – с тревогой подумал Гром. – Голые Деревья уже не за горами».
Но было не время предаваться грустным мыслям. Вокруг Грома взбудораженно сновали коты, все шумели, галдели и гудели, как растревоженный пчелиный улей.
– Идёмте же скорее! – нетерпеливо потребовала Пёстрая Шёрстка. – Надо как можно быстрее разыскать этот цветок!
– Чувствую, что мы близки к разгадке, – басил Колючий Утёсник.
Облачник задумчиво кивнул.
– Надеюсь, этот цветок сможет защитить нас от болезни.
– Ладно, идём, – встряхнулась Длинная Тень.
Она обернулась и хвостом поманила к себе Грязные Лапы, Остролистницу и Мышиные Ушки. Гром тоже бросился за ними и, выбравшись из оврага, увидел, что за ними идёт чуть ли не половина лагеря. Длинная Тень остановилась и повернулась к котам.
– Остановитесь! – воскликнула она, опустив хвост. – Куда вы все? Разве можно оставлять лагерь без защиты? И вообще, как вы думаете – сколько нужно котов, чтобы сорвать один цветок?
– Не понимаю, почему мы не можем пойти с вами? – недовольно спросил Треснувший Лёд.
Коты снова заспорили, одни соглашались с Длинной Тенью, другие настаивали на том, что за цветком должны идти все вместе.
– Хватит! – не выдержал Гром, топнув лапой. – За цветком идём мы с Длинной Тенью и кто-нибудь из новеньких, чтобы указать нам путь.
Остролистница, Грязные Лапы и Мышиные Ушки переглянулись.
– Я могу остаться, – пробормотала Остролистница.
– Ладно, я пойду, – вызвался Мышиные Ушки. – Я предложил, мне и идти.
– Может, я тоже пойду? – спросил Серое Крыло, подходя к Грому.
Гром обернулся, посмотрел на его поникшие плечи, заглянул в усталые глаза.
– Нет, ты останешься в лагере и как следует отдохнёшь, – решительно заявил он. – День выдался тяжёлый, мы и без тебя справимся. – от Грома не укрылась грусть, мелькнувшая в глазах старшего кота, поэтому он поспешно добавил: – Не говоря о том, что мы должны оставить лагерь на того, кому полностью доверяем.
Разумеется, Серое Крыло прекрасно понял, что это лишь отговорка, но не стал спорить.
– Хорошо, – коротко ответил он и отвернулся, прежде чем Гром успел добавить что-нибудь ещё.
Гром пожал плечами. Он сделал всё, что мог, со своим отчаянием каждый сражается сам. Коты были готовы отправиться дальше, когда к ним подошёл Галечник.
– Я тоже хочу с вами, – робко сказал он, поднимая на Грома огромные встревоженные глаза. – Я разбираюсь в травах и смогу быть полезен! Возьмите меня, пожалуйста.
Первым порывом Грома было решительно отказаться.
«Не хватало только, чтобы котёнок путался под лапами во время перехода через Гремящую Тропу! – подумал он, но вдруг заколебался, вспомнив, что Галечник был не вполне обычным котёнком. – Может, у него есть какая-то серьёзная причина, чтобы пойти с нами?»
Гром посмотрел на Серое Крыло, тот устало кивнул. Гром повернулся к Галечнику.
– Раз Серое Крыло разрешает, я не возражаю. Только запомни: ты должен беспрекословно нас слушаться, понял?
Галечник радостно закивал.
Мышиные Ушки повёл маленький отряд через пустошь в сторону рощи, примыкавшей к территории Двуногих.
По дороге Гром то и дело поглядывал на Галечника, волнуясь, как бы малыш не отстал. «Он такой серьёзный, такой сосредоточенный… Интересно всё-таки, почему он вызвался пойти с нами? Уж не связано ли это с его загадочными снами?»
– Много бродяг живут на территории, где растёт Сверкающая Звезда? – спросила Длинная Тень у Мышиных Ушек, когда они вышли на опушку леса.
– Нет, – ответил тот. – Там местность довольно странная – болота, вечная сырость и темень от густых сосен. Немногим котам нравится жить в темноте с постоянно мокрыми лапами! Хоть меня и зовут Грязные Лапы, но я люблю чистоту и сухость, – добавил он и первый рассмеялся над своей шуткой.
– Но ты, наверное… – начала Длинная Тень, но закончить ей не удалось.
Вдруг из кучи палой листвы выпрыгнул всклокоченный облезлый кот. Одним махом он вскочил на спину Грома и с силой полоснул его когтями по носу.
– Моя дичь! Я первый увидел! – провизжал на весь лес хриплый кошачий голос.
Ошеломлённый Гром отпрянул, прижимая лапу к расцарапанному носу. Опомнившись, он развернулся к врагу – и увидел перед собой оскаленного Одноглаза. У лап облезлого бродяги валялась мёртвая птица.
– Мы живём в мире! – прошипел Гром, с трудом сдерживая ярость. – Как ты смеешь так себя вести? Я даже не заметил твою дурацкую птицу!
Одноглаз с грозным рычанием выпустил когти и сделал шаг вперёд.
– Остановитесь! – вдруг пронзительно взвизгнул Галечник. – Не подходите!
В срывающемся голосе котёнка звенел такой страх, что Гром прирос к земле. Он скользнул взглядом по валявшейся на земле птице и вздрогнул. Птица выглядела точно так же, как давешняя мышь. Её тушка была едва покрыта редкими перьями, на голой коже запеклась корка гноя, живот угрожающе раздулся.
– Не подходи! – истошно завопил Галечник, увидев, что Одноглаз приоткрывает пасть, приготовившись впиться зубами в дичь.
Гром опередил его. Метнувшись вперёд, он с силой отпихнул бродягу от больной птицы, но справиться с Одноглазом оказалось не так просто.
С яростным шипением он забил лапами и укусил Грома за шею.
– Да успокойся ты, мышеголовый! – зашипел Гром сквозь зубы. – Уймись! Я спасаю твою облезлую шкуру!
Собравшись с силами, он оторвал от себя Одноглаза, опрокинул его навзничь и прижал к земле. Бродяга с ненавистью уставился на него своим единственным глазом.
– Эта птица больна! – заорала Длинная Тень, потеряв терпение. – К ней нельзя приближаться!
Тут снова зашуршали кусты, и на поляну вышел Чистое Небо в сопровождении Ольхи и Подберёзовика.
– Что здесь происходит, Одноглаз? – спросил он, окинув быстрым взглядом собравшихся.
Гром отступил назад, отпустив Одноглаза. Бродяга взглянул на мёртвую птицу, и в его единственном глазу мелькнуло понимание, а затем смертельный страх.
Гром удовлетворённо хмыкнул.
– Ничего не происходит, – процедил Одноглаз, не глядя на Чистое Небо.
Но Гром был слишком взбешён, чтобы спустить ему с лап последнюю наглую выходку.
– Одноглаз напал на меня из-за того, что я оказался слишком близко к его добыче. А я оттащил его прочь, потому что эта птица больна. Я только хотел его спасти!
