– Успокойся, милая, – Конни затравленно посмотрела на Жака. – Как ты думаешь, она все чувствует?
– Нет, Констанс, думаю, ей не нравится запах бензина, и она не переносит машинную качку. – Жак улыбнулся – мельком, пытаясь разрядить обстановку. Наконец в комнату вошла монахиня в белом накрахмаленном одеянии.
– Здравствуйте, месье, – узнала она Жака и переключила внимание на Конни с младенцем. – А это, значит, дитя и ее мать?
– Нет, – покачала головой Конни. – Я не ее мать.
Монахиня, недоверчиво хмыкнув, протянула руки к ребенку.
– Ну, давайте ее мне…
Глубоко вздохнув, Конни подала ей Викторию. Та закричала громче.
– И часто она так плачет? – нахмурилась монахиня.
– Она никогда не плачет, – уверила ее Конни.
– Что ж, мы о ней позаботимся. Месье? – взглянула она на Жака, который, торопливо достав конверт, протянул его ей.
– Благодарю вас, – кивнула монахиня и сунула деньги в карман. – Будем надеяться, мы скоро найдем для нее подходящих родителей. Это непросто, по нашим-то временам, когда ни у кого нет денег на лишний рот. Но она хорошенькая, даже когда кричит. А теперь извините меня, очень много дел, мне нужно вернуться в детскую. Надеюсь, вы найдете дорогу.
Она повернулась и с Викторией на руках пошла к двери. Конни потянулась вслед, но Жак ее удержал. Обняв, плачущую, за плечи, он вывел ее из монастыря и ласково усадил в машину.
Конни плакала всю дорогу домой.
Уже у винодельни, затормозив, Жак похлопал ее по коленке.
– Я тоже ее люблю, Констанс. Но это к лучшему. Если тебя это утешит, дети не помнят тех, кто заботился о них в первые месяцы жизни. Прошу тебя, не казнись больше. Девочку мы пристроили, ты свободна, можешь отправляться домой. Самое время тебе заняться своим будущим, подумать о муже.
Два дня спустя, упаковав вещи, – Жак выразил готовность истратить остатки бензина на то, чтобы довезти ее до железнодорожной станции, в Гассен, – Конни спустилась по лестнице на первый этаж шато и открыла дверь в библиотеку, намереваясь вернуть на полку второй том «Истории плодовых деревьев Франции». Кроме того, у нее остался блокнот, в который Софи записывала свои стихотворения. Его она думала оставить на письменном столе Эдуарда. Может, прочтет и поймет, как нежно и глубоко любила его сестра Фредерика. Может, слова, продиктованные Софи ее сердцем, смягчат и утешат его.
В библиотеке было темно, ставни плотно закрыты. Конни прошла к окну – впустить немного света, чтобы видеть, куда поставить книгу.
– Здравствуй, Констанс.
От неожиданности она ахнула – но, обернувшись, увидела, что в кожаном кресле сидит Эдуард.
– Прости, я тебя испугал.
– И ты меня прости – я тебя беспокою. Хотела перед отъездом вернуть книгу на место. И еще у меня блокнот Софи с ее стихами. Я подумала, ты, может быть, их прочтешь. Это прекрасные стихи, Эдуард.
И, чувствуя себя крайне неуютно в одном с ним помещении, она протянула ему блокнот.
– Нет. И то и другое возьми с собой в Англию – на память обо всем, что здесь было.
Спорить с ним у Конни не было сил.
– Прощай, Эдуард. Благодарю тебя за то, что помог мне, когда я сюда приехала, – с трудом выдавила она и пошла к двери.
– Констанс!
Конни обернулась.
– Жак рассказал мне, как ты спасла Софи, когда Фальк фон Вендорф явился сюда за братом. Спасибо тебе.
– Я сделала то, что считала правильным, – пожав плечами, ответила она.
– А Винишия, твоя смелая подруга Винишия – спасла жизнь мне. И по своей смелости потеряла свою, – со скорбью сообщил Эдуард. – Немцы расстреляли ее, когда я был в Лондоне.
– Винишия погибла?! О боже! – Из глаз Конни брызнули слезы.
– Необыкновенная, чудесная женщина, – проникновенно сказал он. – Я никогда ее не забуду. Знаешь, в последнее время я думаю о том, что лучше бы было умереть с теми, кого я любил. И потерял.
– Тебе не было суждено умереть, Эдуард. Как и мне, – сухо произнесла Конни. – Дело тех, кто остался в живых, – построить новое будущее. В память о тех, кто погиб.
– Да. Но есть нечто, – Эдуард покачал головой, – чего я ни простить, ни забыть не смогу. Очень сожалею, Констанс. Обо всем.
Конни помедлила, не зная, что на это ответить, и, не найдя слов, просто вышла и плотно прикрыла за собой дверь. Так, оставив Эдуарда де ла Мартиньереса в прошлом, она сделала свои первые шаги в будущее.
Уже через три дня поезд, полный солдат, пыхтя, подошел к платформе Йоркского вокзала. Конни послала в Блэкмур-Холл телеграмму, сообщив, что едет, но понятия не имела, дошла она или нет, и вообще, дома ли Лоуренс.
Она вышла из вагона, ежась от осеннего английского ветерка, и удивительно этим счастливая. Прошлась вдоль перрона. Сердце ее трепетало от нетерпения. С четверть часа она оглядывала встречающих, ища любимое лицо. Зашла в здание вокзала – безуспешно. Снова вышла на перрон, огляделась и со вздохом подумала, что придется занять очередь на автобус, который довезет ее до деревни. И тут, в самом конце опустевшего перрона заметила одинокую фигуру. Моложавый, но преждевременно поседевший джентльмен правой рукой опирался на трость.
– Лоуренс! – окликнула она мужчину. Он повернулся на звук ее голоса, в изумлении на нее посмотрел и наконец-то признал. Она подбежала, они обнялись. От его запаха, в котором сошлось все, чудесное, надежное и родное, у нее на глазах выступили слезы.
– Дорогая моя! Прости, что я тебя не узнал! Твои волосы… – бормотал Лоуренс, разглядывая ее.
– Ну конечно! – поняла Конни. Они оба изменились. – Я так давно стала блондинкой, что уже этого не замечаю.
– По-моему, – он с улыбкой посмотрел на нее, – тебе идет. Ты похожа на кинозвезду.
– Ну конечно! – иронически отозвалась Конни, окинув взглядом свой помятый костюм, в котором она три дня добиралась из Франции.
– Как ты? – в один голос спросили они и засмеялись.
– Ужасно устала! – воскликнула Конни. – И безумно рада, что я уже здесь. Мне столько нужно тебе рассказать, даже не знаю, с чего начать.
– Еще бы… Давай сядем в машину, и ты сразу начнешь. Я все купоны израсходовал на бензин, чтобы отвезти тебя домой.
– Домой… – прошептала Конни. В простом этом слове было все, о чем она грезила последние полтора года. Лоуренс, прочитав ее мысли, еще раз крепко ее обнял. Потом взял чемодан, подхватил ее под руку и прижал к себе.
– Да, дорогая. Домой!
Три месяца спустя Конни получила письмо из Сектора «Ф», в котором ее просили приехать в Лондон для встречи с мистером Бакмастером.
Тот радостно приветствовал ее в своем кабинете на Бейкер-стрит.
