Раздались приветственные крики, вымершие до растерянной тишины: дворцовый камерарий, протискиваясь через толпу, гнал перед собой крупную корову. Молчание забурлило смешками, а смешки переросли в откровенный хохот. Корова пожевала жвачку, приподняла хвост и выдала жидкую кляксу навоза. Толпа злорадно взвыла.
Пелагон сделался пунцовым. Его отец Амфидамант сказал Кадму, подмигивая:
— Что ж. Морфей не может быть постоянно прав, а?
Но Гармония крайне взволнованно ткнула Кадма локтем.
— Смотри, — шепнула она, — смотри, Кадм, смотри!
Кадм тут же понял, что привлекло ее внимание. На боку у коровы имелась отметина в виде месяца. И никак иначе ее не опишешь. Отчетливые пол-луны!
Пелагон бормотал ему на ухо что-то неубедительное о родословной этого животного и высоких надоях, но Кадм перебил его:
— Более чудесного и желанного подарка государь и измыслить бы не мог! Я преисполнен восторга и благодарности.
— Правда? — проговорил слегка остолбеневший Пелагон.
Дворецкий до того поразился сказанному, что выронил ивовый прутик, которым подстегивал скотину к трибуне победителя. На осознание, что жгучих ударов на нее больше не сыплется и никто ее не гонит, телочке понадобилось примерно с полминуты, и она побрела прочь.
— Правда-правда, — сказал Кадм, спрыгивая с трибуны и помогая сойти Гармонии. — Безупречный подарок, в самом деле. Как раз то, чего мы хотели…
Корова пробралась сквозь толпу. Кадм с Гармонией, повернувшись спиной к царской ложе, отправились следом. Кадм через плечо обратился к царю, выкрикивая благодарности и путаные любезности:
— Да простит нас его величество… чудесный визит… мы так благодарны за гостеприимство… великолепная еда, чудесные увеселения… очень мило… эмм… прощайте…
— Очень благодарны, — повторяла за ним Гармония. — Вовек не забудем. Никогда. Милейшая телочка! Прощайте.
— Н-но! Что? В смысле?.. — проговорил Пелагон, растерявшись от столь поспешного и внезапного расставания. — Я думал, вы еще на ночь останетесь?
— Недосуг. Пошли, люди мои. С нами! — крикнул Кадм, призывая свиту тирских слуг, воинов, маркитантов и прочего сопровождения. На бегу пристегивая доспехи, побросав еду и расцеловывая новых знакомых, они догнали Кадма, Гармонию и корову.
— Чокнутые, — промолвил Амфидамант, наблюдая за вихрем пыли, взвившимся вслед за разношерстной армией Кадма, когда та исчезла из виду. — Совершенно чокнутые. Я сразу говорил.
Водяной дракон
Три дня и три ночи кадм, гармония и приверженные им тирцы караваном шли за телкой с отметиной в виде месяца; коровка брела вверх и вниз по холмам, по лугам, по полям и через речки. Шли они примерно на юго-восток, к области под названием Беотия
[151].
Гармонии думалось, что телка может оказаться самой Европой. В конце концов, вожделея ее, Зевс обернулся быком, чего б и ей не принять подобный же облик? Кадм, завороженный ритмичными колыханиями широкого коровьего зада, был склонен думать, что все это жестокая шутка, подстроенная, чтобы морочить ему голову.
И вдруг, сойдя с высокого холма и добравшись до края просторной равнины, телочка тяжко легла на траву и выдала изможденный стон.
— Божечки, — сказал Кадм.
— В точности как оракул предрек! — вскричала Гармония. — Что пифия сказала? «Там, где упадет корова, — строй». Ну.
— Ну? — сердито передразнил Кадм. — В каком смысле «ну»? Строй? Строй что? Как строй?
— Я тебе вот что скажу, — произнесла Гармония. — Давай пожертвуем корову Афине Палладе. Несчастное животное все равно полудохлое. Афина подскажет нам.
Кадм согласился и велел вставать здесь простеньким лагерем. Чтобы как следует подготовить жертву, он послал своих людей за водой к ближайшему роднику.
Кадм перерезал корове горло и уже опрыскал кровью самодельный алтарь, украшенный полевыми цветами и жженым шалфеем, когда один из тирцев вернулся в жесточайшем расстройстве — и с ужасными вестями. Родник охранял дракон — в нелепом обличье исполинской водяной змеи. Он уже убил четверых, удавив в своих кольцах и откусив им головы громадной пастью. Что делать?
Герои не заламывают руки и не раздумывают, герои действуют. Кадм поспешил к роднику, по дороге подобрав тяжелый камень. Спрятавшись за деревом, он свистнул, чтобы привлечь внимание дракона, а затем швырнул камень ему в голову, раздробил череп и убил наповал.
— Вот тебе и водяная змея, — проговорил Кадм, оглядывая кровь и мозги дракона, мешавшиеся теперь с водой родника.
И тут раздался громкий отчетливый голос:
— Сын Агенора, чего ты смотришь на змею, которую сразил? Сам станешь змеей и будешь терпеть, пока на тебя глазеют посторонние.
Кадм огляделся, но никого не увидел. Голос, должно быть, прозвучал у него внутри. Кадм покачал головой и вернулся в лагерь, обрадованный и ликованием своих последователей, и восторженными поцелуями Гармонии, которой он про голос ничего не сообщил.
Достаточно далеко, чтобы Кадм не услышал, кто-то из его людей втягивал воздух сквозь зубы с неприятным предвкушением, какое свойственно любому гонцу с плохими вестями. Человек этот был беотийцем и шептал своим спутникам, многозначительно качая головой, что Дракон Исмениос, Исменийский дракон, которого Кадм только что прикончил, священ для Ареса, бога войны. Более того, продолжал вестник, некоторые считают, что этот гад был аж сыном Ареса!
— Ничего путного из такого поступка не выйдет, — добавил он, цокая языком. — Богу сражений лучше не досаждать всякими выходками. Никак нет. И без разницы, кто у тебя дедушка.
Следует признать, что едва ли не самое обременительное испытание для героев и смертных того времени — их отношения с разными богами. Увертываться от ревностей и неприязней олимпийцев было делом мудреным. Выкажи чрезмерную верность и услужливость одному — рискуешь вызвать враждебность другого. Если ты нравишься Посейдону и Афине — как Кадм с Гармонией, например, — немала вероятность, что Гера, или Артемида, или Арес, или даже сам Зевс приложат все усилия, чтобы помешать и насолить тебе. И помоги небеса всякому, кто сдуру прибил кого-то из божественных любимцев. Никакие жертвоприношения и дары на свете не умилостивят обиженного бога, бога мстительного, бога, потерявшего лицо в чьих-то глазах.
Кадм, убив любимца Ареса, бесспорно, нажил врага в самом норовистом и безжалостном из всех богов
[152]. Но он ничего об этом не знал, поскольку шепотки в рядах свиты не достигли его ушей. Он беспечно воскурил благовония и завершил жертвоприношение Афине, чувствуя, что все продолжает складываться в его пользу. Это чувство усилилось от Афининого мгновенного и благосклонного появления. Порадованная принесенной в жертву телкой, она скользнула вниз с облака душистого дыма, посланного Кадмом, и одарила своих смиренных верующих величественной улыбкой.
