— Твой дом — твоя крепь, — сказала она.
Я ничего не сказал.
— Ничего не говорите, — сказала она. — Меня зовут доктор Корнуоллис. Вы серьезно пострадали. Вам еще повезло, что шок настиг вас здесь. Кстати, вы поняли, что первая фраза, которую я произнесла, была игрой слов. Вам нравится игра слов?
Мой взгляд переместился на тюльпаны.
— Не качайте головой, — сказала доктор Корнуоллис. — На самом деле игра слов никому не нравится. Она действует на нервы даже тем, кто ею владеет в совершенстве. Есть теория, по которой хроническая игра слов — неврологическое недомогание. Моргните, если данная гипотеза показалась вам небезынтересной. Моргните, если хотите, чтобы я изъяснялась менее манерно.
Я молчал еще месяц.
Потом я кое-что сказал — слово.
Ночная сиделка сообщила, что словом было «Стив». Она сказала это следующей ночью. Стивом звали ее покойного сына, и она хотела бы знать, не передал ли он ей какое-либо сообщение до того, как Иисус отправил меня обратно под мою собственную гарантию, как Иисус иногда делает, когда кто-то умирает, не выполнив всех дел, к примеру, не передав кому-то сообщение.
— Стив сказал, что любит вас, — сказал я.
— Так и сказал?
— Сказал, ему очень жаль, что он вас не слушал. Насчет наркотиков и прочего. Знаете же, как вредно их принимать, пока не влюбитесь.
Мне вдруг стало нехорошо.
— Мне вдруг стало нехорошо, — сказал я.
— Как он выглядел? — спросила ночная сиделка.
— Кто? — сказал я.
— Мой мальчик.
— Свет был слишком ярким. Я видел только яркий свет.
Я заметил, что с меня сняли гипс, и руки у меня свободны. Ими я обрисовал в воздухе идею света.
— А какой у него был голос?
— Типа небесный.
— Что еще?
— Крылья, — сказал я.
— Крылья?
— Крылья, — сказал я.
Ночная сиделка протерла мой стальной нимб куском марли.
— Черт возьми, — сказала она. — Похоже, твои дырки загноились.
Она затолкала марлю в какой-то клапан в стене.
— Что вы имеете в виду? — спросил я.
Она встала, откатила лоток.
— А что, если мне понадобится лоток? — сказал я.
— Что, если? — сказала ночная сиделка. Руками она обрисовала в воздухе идею «если» — или, может, это было «что».
Я стал ждать дневную сиделку.
Доктор Корнуоллис сунула голову ко мне в палату.
— Просто сунула голову, — сказала она.
— Ладно, — сказал я.
— Как вы себя чувствуете?
— Не очень, — ответил я.
— Я бы так не подумала, — сказала доктор Корнуоллис. — Мне было бы крайне проблематично поверить вам, скажи вы мне, будто бы чувствуете себя очень. Так я и сказала Салли. Я сказала ей, что вы были травмированы и, как результат, переживаете тяжелую травму. Я говорю об инциденте с крыльями. Могу ли я принести извинения и от вашего имени?
— Принесите.
— Превосходно, — сказала доктор Корнуоллис. — Могу ли я сделать для вас что-нибудь еще?
— Мой лоток.
— Я пришлю кого-нибудь, чтобы его подвинули ближе, — сказала доктор Корнуоллис.
— А сами не можете?
— Я бы очень хотела вам помочь.
— Может, Господь поможет, — сказал я. — Он на посту.
— Это шутка, я полагаю? — сказала доктор Корнуоллис.
— Да, — сказал я.
— Нет, я просто хотела удостовериться, что это не игра слов.
Дневной сиделкой был Дональд, трехнутый паренек с заправки. Он вошел, подмигнул, подкатил мой лоток обратно к кровати. Волосы его были убраны в хвостик, а к халату была приколота пентаграмма.
— Не бери в голову всю эту шнягу про мертвых детишек, — сказал Дональд. — Салли уже всех достала своим мертвым пацаном.
— Как он умер?
— Обычные детские штуки. Выбежал за мячиком на дорогу. Вот у меня есть дети, а никаких мячиков они себе не получат, точно тебе говорю. Никаких мячей, подков, никакой прочей подобной срани.
— Ты меня помнишь? — спросил я.
— Конечно. С заправки. Тогда ты выглядел еще хуже.
— А теперь как выгляжу?
— Как будто уже выбежал за мячиком на дорогу.
— Можно посмотреть? Ты можешь дать мне зеркало?
— Я бы не советовал, — сказал Дональд. — Может, потом, когда чуть дальше выбежишь.
Я показал на пентаграмму.
— Сатана? — спросил я.
— Дональд, — сказал Дональд.
Доктор Корнуоллис сунула голову мне в палату.
— Просто подумала, не сунуть ли голову к вам в палату, — сказала она.
— Высуньте ее обратно, — сказал я.
— Нам надо поговорить.
— Ладно. Давайте поговорим.
— Это о ваших финансах, точнее — о недостатке оных. Общая сумма рисков по договору страхования полностью выплачена.
— Я достиг максимального уровня выплат при максимальной ставке расходов.
— Именно это мне дала понять мисс Кинкейд.
— Мой старый друг по переписке.
— Боюсь, что вам придется нас покинуть.
— Вы не можете так поступить, — сказал я.
— Так мы всегда поступаем.
— Как же насчет вашей Клятвы Ипокрита?
— Вот это и есть игра слов.
— Извините, — сказал я.
— Я выполнила свою клятву. Я вылечила вас от ран. Но я не могу помочь, если вы находитесь в условиях предсуществования.
— Предсуществования?
Доктор достала глянцевую книжку из своего докторского кармана.
Доктор медицины Леон Голдфарб и доктор стоматологии Воэн Блэкстоун ПОСИВ: НАПЕРЕГОНКИ С ИНДИВИДУАЛЬНЫМ ВЫМИРАНИЕМ.
— Блэкстоун — дантист? — спросил я.
— Я знаю, что обложка выглядит несколько вульгарно, — сказала доктор Корнуоллис, — но в целом это неплохая книга. Мне дал ее человек, который работает в нашей больнице по программе предоставления альтернативной медицинской помощи нуждающимся. Мы стараемся расширить спектр предоставляемых услуг. Возможно, там найдется место для вас. Вен сказал, что для вас у них должно быть место.
— Вен?
— Его зовут Венделл Тарр.
— Скиталец Венделл, — сказал я.
— Нет, он все больше тут сидит. Как бы то ни было, альтернативная программа — ваша единственная альтернатива, обусловленная недостатком у вас финансовых средств. В альтернативной программе мы делаем исключения в отношении общей суммы рисков по договору страхования, тогда как традиционно…
