– Тогда придется оставить лошадей.
– Полковник, для человека, выдвинувшегося на таможне, странно забыть азбуку профессии. Скажите, как вы сможете арестовать мошенников, уходящих от нас?
– Постараюсь перерезать им путь, пройдя по боковым дорожкам.
– В добрый час! Так и надо действовать, но не расставаясь с лошадьми. Это было бы непоправимой глупостью. Нам надо превзойти в скорости неизвестных, описав полукруг по трудной дороге, но вполне проходимой для наших тренированных лошадей.
– А потом?
– Через два часа взойдет солнце, и мы окажемся на стыке основных путей, ведущих один – в Америку, другой – в Канаду. Наши грабители, идущие через плато Мертвеца, вынуждены будут пройти через это пересечение.
– Как велико расстояние?
– Три льё по горам, но это равносильно девяти льё по равнине.
– All right! – коротко отозвался полковник.
Потом он добавил, отвернувшись:
– Я знаю одно местечко, превосходно подходящее для засады!.. Мы спрячемся за кустами… невидимые… хорошо вооруженные… Нед – прекрасный стрелок… Ник и Питер его стоят… А я… я-то просто непогрешим… Четыре выстрела из карабина – четыре трупа, и я верну себе доллары моего милейшего друга… Десять тысяч долларов!.. Хорошенькая сумма в наши времена!.. Этот француз кажется недотрогой; подозреваю, что он не пойдет до конца в последний момент. Однако я полагаю, что он порядочен и может быть очень полезен для меня. Он поможет мне уберечься от моих же людей, когда я получу в свое распоряжение свою кубышку. Никогда не известно, что могут выкинуть подобные негодяи!
… По мере наступления ночи холод докучал всё сильнее. Термометр, показывавший еще вчера днем пятнадцать градусов выше нуля, опустился до минус десяти.
Колючий северный ветер хлестал в лицо и подбадривал лошадей, которые продвигались с большим трудом, но и с небывалым мужеством, выдыхая плотные белые кристаллики оседающего пара.
– Я знаю одно местечко, превосходно подходящее для засады!..
Можно назвать настоящим чудом зрелище их продвижения по ущельям, оврагам, затерянным тропинкам, от которых отступились бы даже козы, сухим руслам ручьев, усеянным сыпучей галькой, скользким замерзшим рытвинам, через расщепленные бурей стволы; короче говоря, животные преодолевали множество препятствий, ведомые скорее инстинктом, чем умелыми действиями всадников.
Между тем рассвет мало-помалу начал вытеснять ночь. Бледные, слегка желтоватые солнечные лучи, подобно потоку расплавленной меди, заскользили по голым скалам и неясным скоплениям сосен, окрашенным в темно-зеленый, почти черный цвет.
– Нехороший цвет, – заметил Нед, увидев, как анемичное солнце восходит над мелкими серыми облачками, поверх которых местами просвечивал небосвод цвета морской волны. Нехороший цвет, – настойчиво повторил разбойник. – Клянусь душой, скоро пойдет снег.
Полковник и Фелисьен пожали плечами и скептически рассмеялись.
– Смейтесь сколько хотите, – продолжил бандит. – Но в прошлом году, двумя неделями раньше такой же даты, мы ездили на санях от Литтл-Пембины до Делорейна, а за санями гнались волки.
Словно опровергая его слова, поток теплого воздуха заполнил ущелье, по которому ехали пять путешественников по крутому, градусов под сорок, склону. Изысканный, тонкий аромат вереска, омытого обильной росой, донесся до них на крыльях легкого ветерка, а потом долетели более сильные и бодрящие испарения свежей смолы.
– Наконец-то подъезжаем! – выдохнул Нед, поглаживая свою бутылку.
И внезапно крутые гранитные стены раздвинулись и, как по волшебству, исчезли за поворотом.
Перед глазами всадников открылась чудесная панорама, исторгнувшая у француза крик восхищения.
– В двух милях отсюда устроим засаду! – опять отозвался Нед, нечувствительный к красотам природы.
Глава 3
Осуществив дерзкое нападение, четыре таинственных злодея, исчезнув под гигантскими соснами, не говоря ни слова, выбрали крутую тропу, на которой Нед Мур, несмотря на темноту, отыскал их следы, словно непогрешимый балаганный актер.
Они шли быстро. Так ходят люди, совесть которых не очень-то расположена к отдыху, люди, желающие оставить возможно большее расстояние между собой и местом их деятельности. Они шли молча, от откоса к откосу, не останавливаясь, не блуждая. Им помогали бледный свет луны и великолепное знание местности.
Как справедливо предположили Нед Мур и полковник, они спустились в пропасть шестисотметровой глубины, которую старые канадские охотники прозвали когда-то Большим Склоном.
Тропа виляла капризными извилинами среди скал, сосновых стволов, трещин, кустов с острыми колючками, бездонных провалов. Тропа иногда поворачивала назад, поднималась и спускалась, чтобы подняться снова по склонам, крутизна которых никогда не становилась меньше сорока пяти градусов, и так – вплоть до самой вершины, выделявшейся черным пятном на фоне ночного неба.
Они взбирались как опытные альпинисты; их не стесняли и не задерживали ни длинные плащи, ни закинутые за спину карабины; шума они делали ничуть не больше босоногих ходоков. По меньшей мере – трое из них: те, кто, если верить замечанию Неда, были обуты в чудесные индейские мокасины из бизоньей шкуры, прочной, как у всех толстокожих, податливой, как перчаточная кожа.
Четвертый, а скорее – первый, потому что он шел во главе, хотя и карабкался с кошачьей ловкостью и легкостью, иногда задевал подметками своих сапог легкий камешек или полусгнивший сушняк. Это столкновение вызывало глухое постукивание, уловимое с некоторого расстояния, и это постукивание невозможно было спутать с каким-либо другим шумом, потому что оно сопровождалось металлическим потрескиванием колесиков на паре шпор.
Тогда этот мужчина вполголоса выдавливал из себя грубое американское ругательство и удваивал предосторожность.
Его компаньоны, проявляя чудеса неординарной выносливости, порой тоже задыхались, в прерывистом дыхании прорывался свист, по мере того как они поднимались по этой крутизне, казавшейся снизу скальным обрывом.
Подъем продолжался больше часа. За всё время подъема они не обменялись ни звуком, поскольку такая с трудом переносимая гимнастика, осложненная относительной темнотой, требовала концентрации внимания на одной только функции: соединении физических и умственных усилий.
Наконец они оказались в густых зарослях молодых зеленых дубков, откуда вылетела с отчаянным криком полудюжина дроздов.
– Последнее усилие, и мы у цели! – с присвистом выдохнул вожак.
Вся четверка ухватилась тогда за чахлые, но цепкие ветки, прикрывавшие обрыв, подтянулась на руках, преодолев нечто вроде карниза, недоступного без поддержки ветвей, и вскоре оказалась на площадке, заросшей соснами и покрытой подстилкой из пахучих иголок.
