Мистер Роберт Кеннеди, действующий вместо и по поручению прямых наследников усопшего, даст квитанцию господину Лебёфу по прозвищу Джонатан, банкиру, подтверждающую получение упомянутой суммы.
Дано в Хелл-Гэпе (США) 12 июня 1885.
Подписано:
Жан де Варенн,
Жак де Варенн,
Франсуа де Варенн.
Заверяю, что подписи вышепоименованных поставлены в моем присутствии:
Шериф Бёрк.
– Я сообщу патрону, – сказал мужчина, покидая холл и исчезая за дверью, расположенной прямо за ним.
Через пять минут он вернулся и сказал Бобу, кромсавшему ножом филенку калитки.
– Мистер Джонатан не понимает содержания этой бумаги и платить отказывается.
– Я ждал этого, – спокойно проговорил Боб. – Ваш патрон – мошенник, убийца и предатель. Сегодня вечером он узнает новости о нас.
Служащий уже опять погрузился в чтение своих бумаг и больше не занимался Бобом, как будто его вовсе не существовало.
Три часа спустя «Хелл-Гэп Ньюс» опубликовала на первой странице полную и правдивую историю жизни мистера Джонатана, он же Туссен Лебёф, включая его измену, убийство Батиста де Варенна, известного соратника Луи Риэля.
Это сообщение, написанное и набранное заранее, бичевало мошенника с такой силой, что всё население, впрочем крайне впечатлительное и чересчур нервное, разбушевалось так, словно речь шла о деле национальной важности, затрагивающем вопросы безопасности государства и его достоинства.
У мистера Джонатана, конечно, были свои сторонники, во всяком случае, среди старателей, людей привыкших к относительному порядку, если сравнивать их с шалопаями-ковбоями, которые вечно ищут ссор, а когда затрагивают их доходы, они отличаются необузданными фамильными фантазиями, словно унаследованными у возвращавшихся из рейсов моряков.
Ковбои решительно встали на сторону Боба и канадцев. Стоило только кликнуть этих молодцов, бесстрашных, хотя и не безупречных, и тогда бы увидели, что ни один из них не будет колебаться, даже если речь пойдет о налете на банк или об отправке на тот свет банкира.
Боб, немного возбужденный после визита к мистеру Джонатану, шумно разглагольствовал в салуне, любимом местечке своего друга, хозяина сруба, и бездельничающих ковбоев.
Публики было много, и она уже пришла в сильное возбуждение, благодаря обильному угощению, устроенному Бобом и оплаченному из кошелька Жана. Пересуды шли полным ходом, становясь все более бурными пропорционально выпитым стаканам.
– Если бы я был на месте иностранцев…. – сказал один ковбой, накануне утром желавший линчевать Боба и канадцев.
– Ну и что бы ты сделал, Джим? – спросил Боб, который занимался тем, что разогревал головы, наполняя желудки.
– Что бы я сделал… Тысяча чертей!.. Я не оставил бы камня на камне… ни одного бревна на этом проклятом камбузе
[65]… и я бы поджаривал пятки этому мошеннику до тех пор, пока он не заплатил бы…
– А потом?
– Расстрелял бы его в спину как предателя…
– А я бы, – вмешался другой выпивоха, – повесил его головой вниз.
– Я скормил бы его сердце свиньям, – старался перещеголять их третий.
– И всё это было бы справедливо, – снова взял слово Боб. – Да, но в наше время уже не умеют повеселиться как следует.
– Кто это говорит?
– Ха!.. Да разве меня не повесили за то, что я немножечко «кольнул» того чертова бармена, который травил всех нас, а потом слегка поджарил его заведение? И потом здесь слишком много блюстителей порядка… Хелл-Гэп становится всё степеннее, скоро он вообще будет недоступен для ковбоев… Слишком много бдительных… слишком много скуповатых старателей, желающих иметь синицу в руках…
– Это верно!.. Старатели – самые худшие из богачей…
– Из-за них растут цены…
– И куда нам пойти на сорок долларов в месяц?
– С такими банкирами-ростовщиками, как этот негодяй Джонатан…
– …У него в кассе полно золота и greenbacks…
[66]
– …Полный подвал!..
– …Полный дом.
– Одна дорога, если воруешь!..
– Если воруешь, то что? – спросил Боб.
– Заставить вора вернуть награбленное.
– Вернуть всё отнятое у несчастных…
– Пусть вернет добровольно или отнимем силой, тысяча чертей!..
– Вы не осмелитесь! – решительно произнес Боб.
– Мы не осмелился?.. Мы?..
– Нет!.. Вы слишком боитесь бдительных… даже шерифа… людей порядка, которые рано встают и рано ложатся… экономят, относятся к «видным» гражданам…
– Ах, мы не осмелимся!.. Ладно! Ты увидишь… Прежде всего, у нас есть газета…
– Дошли до точки, – сказал Боб другу, посвященному в его план и поддакивавшему крикунам. – Вводим в действие основные средства, начнем подогревать соком тарантула.
Среди всех снадобий, до безумия любимых американцами, самым ужасным, конечно, является сок тарантула, который обожают индейцы, ковбои, а также большое число иных порубежных жителей. Рецепт его прост.
Возьмите пять литров спирта, два кило сухих персиков, плоды черного табака, заложите все это в бочку, залейте двадцатью пятью литрами воды и оставьте бродить на некоторое время.
Этой смеси неправильно дали имя сока тарантула. Напиток, кажется, приводит в абсолютное безумие; человек, который сможет влить в себя некоторое количество «сока», остается в течение восьми дней в состоянии пьяного безумия.
Каждый розничный торговец всегда держит при себе достаточно большую партию этого адского напитка, являющегося непременным участником ковбойских оргий, подобно тому, как у нас шампанское с короной обязательно подают к столу на пирушках буржуа.
Легко понять, какую овацию устроили Бобу, когда он предложил угостить собравшихся соком тарантула, как опустошались стаканы за здоровье иностранцев, а также за уничтожение этого негодяя Джонатана.
Друг Боба также решил угостить ковбоев, а потом пришел черед хозяина салуна, выдержанный в том же стиле.
Сок тарантула, перемешавшись с другими напитками, делал чудеса. Не прошло и четверти часа, ну, двадцати минут в крайнем случае, как все любители выпить, с перекошенными лицами, блуждающим взглядом, сжатыми зубами, находились в неистовом исступлении, хорошо известном приграничным жителям.
Они орали, как бесноватые, стреляли из револьверов, чтобы только добавить шума, били посуду, ломали мебель, готовы были покалечить себя самих для того, чтобы только позабавиться, если не найдется другого выхода их исступлению.
