В толпе осаждавших раздались крики удивления или ужаса, перемешивавшиеся с гневными угрозами. Некоторые из осаждавших благоразумно попадали на землю, другие, самые смелые, вскинули свои ружья и нацелились на Боба.
А тот, выказывая безумную храбрость, пожал плечами и закричал так громко, что его слышно было всем:
– Не делайте глупостей! Вы же видите, что я вышел на переговоры. Нужно быть глупее последнего дикаря, чтобы стрелять в меня. Я же никому не угрожаю… Впрочем, глупый поступок принес беду безумцу, дергавшемуся только что под ногами… Обещаю сделать то же с первым, кто решится снова взяться за оружие.
Привычка, или, скорее, заблуждение политических и финансово-административных, религиозных, общественных, экономических и прочих объединений, где предаются невероятным разговорным оргиям, сделала американцев удивительными болтунами и одновременно слушателями.
Можно увидеть, как по любому поводу и неважно в каком месте у людей просыпается желание поговорить; они останавливаются в баре, на площадке трамвая или прямо посреди улицы и начинают что-нибудь обсуждать. И удивительно, что они всегда находят благожелательных слушателей, какие бы капитальные глупости не исходили чаще всего от ораторов.
Короче, если есть привилегия – а можно бы сказать, и неоспоримое право для «зануд» всякого пола и любого масштаба – извергать из себя непрерывным потоком слова, то аудитория не привыкла освистывать говоруна, полиция не стала бы сажать его в тюрьму, а он, наоборот, всегда нашёл бы себе снисходительных и даже заинтересованных слушателей.
Так и вооруженная толпа, к которой обращался Боб, учуяв начало речи, застыла в неподвижности, как настоящие янки, для которых speech
[54] становится хорошим предлогом, чтобы предаться ротозейству…
Зная свою публику, Боб не позволил ей охладеть и продолжал без перерыва:
– Прежде всего, скажите, чего вы хотите?
– Убить тебя, мерзавец! – ответил хриплый голос, принадлежавший человеку с атлетическим торсом, на который была посажена огромная взлохмаченная голова со зверским выражением лица.
– Смотри-ка!.. Да это ты, Остин Райан, кузнец по профессии. Кто ты такой? Шериф? Бдительный? Почему ты присвоил себе право вершить правосудие? Или у тебя есть претензии лично ко мне?.. Ты хочешь отомстить за обиду или за убытки?..
– Всё это пустая болтовня! Мы пришли сюда, чтобы линчевать тебя и проклятых метисов… За это нам поставили выпивку и дали деньги… А ты тянешь время, подлец… Не так ли, друзья?..
– Верно! – крикнули несколько старателей, самые возбужденные из ковбоев, в глубине души симпатизировавшие Бобу как своему коллеге.
– Мы – люди честные, – продолжал кузнец, – и честно отработаем эти деньги. Давайте же исполним приговор судьи Линча.
– Но для того чтобы исполнить приговор, нужно прежде созвать суд, а для этого нужен повод, то есть совершенное преступление.
– Ты вернулся в Хелл-Гэп после изгнания, – ответил кузнец, не желавший уступать.
– Разве я нанес тебе ущерб, появившись под смешной личиной, над которой мои друзья Питер и Мэттью хохотали во всю глотку, утоляя жажду в барах Хелл-Гэпа? Разве это преступление – испытывать жажду? Разве моя ошибка, что здесь нет салуна, а мне захотелось выпить? Но даже если я соглашусь признать себя виновным, то почему же ты кричишь: «Смерть проклятым метисам?..» Разве они возвращались в город, несмотря на несправедливое решение, запрещающее им это сделать?
– Слушайте! А ведь это справедливо, несмотря ни на что, – заметил один ковбой, – они же ведь ничего не сделали. Я не сторонник чрезмерного наказания этих парней… Прежде всего, есть некто, вздувший этого горлопана Падди…
– И у меня будет его скальп! – прервал ковбоя злобный голос из последних рядов. – Если бы он не прятался, как последний трус… сукин сын…
– Не трогайся с места, Фрэнсис, – повелительно приказал Боб, предупреждая появление своего юного друга. – Очень скоро вы получите удовлетворение, клянусь вам.
– Ну вот, видите! – орал ирландец с нарастающей яростью. – Разве не позорно отступить перед бреднями этого типа, гротескно вырядившегося в индейца, чтобы обмануть нас и попытаться заставить забыть наше обещание! – цинично добавил он.
– Верно!.. Верно!.. – закричали старатели и еще несколько парней, заразившихся дурным примером. – Кроме того, после того как Боб спалил салун Бена Максвэлла и увидел солнце сквозь его владельца, хорошим парням негде стало развлекаться в Хелл-Гэпе.
– В конце концов, – вставил свое слово кузнец Остин Райан, – мы же должны чистить свой город от таких мерзавцев, мы представляем закон и порядок.
Нет никого безжалостнее и кровожаднее прохвостов, однажды случайно сыгравших роль честных людей и воображающих, что они спасли общество.
– Остин прав!.. Всё верно!.. Мы представляем здесь закон!.. Кончать с ними! – ревели со всех сторон голоса, «смазанные» виски.
– Хочу добавить только одно слово, – сказал Боб, понимая, что дела пошли плохо. – Здесь ни место, ни время обсуждать вопросы права. Вы хотите нас убить, не так ли? Ладно! Но хочу вам вдолбить в головы, что прежде чем взять эту избушку, больше половины ваших рухнет на траву с дыркой во лбу, как это случилось с одним из торопливых… Вот что я вам предлагаю…
– Хватит болтать! – грубо прервал его Остин Райан, казалось, питавший смертельную ненависть к Бобу.
– Ты тоже слишком торопишься, кузнец, – продолжал Боб.
– Что ты хочешь? – спросил ковбой. – Говори!
– Уже давно, очень давно, вы не видели дуэли… одного из тех восхитительных поединков, какие европейцы называли дуэлями по-американски. Хотите присутствовать на такой безжалостной схватке, которая станет чем-то вроде Божьего суда, который заменит отвратительную и жестокую бойню?
– Объяснись!
– Остин Райан хочет моей смерти: пусть он выйдет сразиться со мной один на один, лицом к лицу! Ирландец хочет снять скальп с моего юного друга Фрэнсиса. Пусть он попробует это сделать. Его братья тоже найдут среди вас достойных соперников. Если мы проиграем, тем лучше!.. То, что вы называете правосудием, совершится. Если же мы победим, я оговариваю для нас право беспрепятственного ухода. А теперь, джентльмен, скажите мне, не лучше ли порешить таким вот образом, раз и навсегда, распрю, которая может тянуться без конца и стоить жизни многим достойным парням?
Спросить у американцев, хотят ли они посмотреть, как бравые парни убивают друг друга – это всё равно что бранить римлян времен упадка империи за их увлечение цирковыми играми.
Ковбои, все как один, приняли это предложение аплодисментами.
– Ура Бобу!.. Боб for ever
[55]!..
