В долгом сне проводник не нуждался даже после изнурительных нагрузок. Шесть часов являлись нормой для его дневного или ночного отдыха. И едва рассвет начинает серебрить макушки карликовых дубов, Уолт вскакивает на ноги, отряхивает с себя росу, как потревоженный олень, а затем склоняется над раненым товарищем.
– Не спешите вставать, Фрэнк! – говорит он. – Мы не тронемся в путь, пока не рассветет, и прежде чем убедимся, что поблизости нет ни одного краснокожего. Тогда мы оставим солнце светить нам в левый бок и направим стопы на юго-восток. Как вы?
– Слаб, как вата. Даже не знаю, сумею ли пройти хоть еще немного.
– Ничего, мы потихоньку. Ежели скунсы за нами не гонятся, спешить некуда. Будь я проклят! Все никак не могу решить, что это были за инджуны. Почти уверен, что это тенава-киманчи – шайка едоков бизонов, причем самый скверный сброд во всех прериях. Мы, рейнджеры, не раз имели с ними дело, и не одного из них ваш покорный срезал собственной рукой. Вот была бы при мне моя винтовка – черт меня дернул расстаться с ней – я бы показал вам девять зарубок на прикладе, в память о девяти тенавах. Коль то были они, нам стоит держать к югу. Их кочевья лежат по большей части у Канейдиан или вокруг Большой Уичиты, и они могут пересечь край Огороженной равнины по пути домой. А значит, нам следует взять южнее и попытаться достичь северной развилки Бразос. Если наткнемся на индейцев, это будут южные киманчи – далеко не такие свирепые твари, как тенава. Знаете, Фрэнк, что мне приснился сон, как те инджуны напали на нас?
– Сон? Мне тоже. Но нет ничего странного, что он приснился нам обоим. Что было в вашем, Уолт?
– Мой был чудной, хоть и не совсем сон. Думаю, я больше чем наполовину проснулся, когда задумался над тем, что подметил во время схватки. Вам ничего тогда не показалось странным?
– Да я бы выразился, что только так было – все так странно и чудовищно.
– Тут ваш покорный слуга согласен от всего сердца. Однако мне доводилось видеть краснокожих в разных обличьях, но вот таких я никогда не встречал.
– И чем же отличались они от прочих дикарей? Я вот ничего такого не заметил.
– А вот я заметил. По крайней мере, мне так показалось. Не бросились вам в глаза среди них двое или трое с растительностью на лицах?
– Да, я видел. Думаю, тут нет ничего такого. Среди команчей и прочих племен на мексиканской территории можно встретить множество полукровок – детей похищенных белых женщин, живущих среди индейцев.
– Бороды, которые я видел, едва ли вырастут у полукровок.
– Но среди дикарей бывают и чистокровные белые – бандиты, сбежавшие от правосудия, а также пленники, которые индианизировались, как говорят мексиканцы. Наверняка вы заметили кого-нибудь из таких.
– Ну, быть может, вы и правы, Фрэнк. Уверен, что у одного была такая же густая борода, как моя собственная, только черная. Черная, как смоль, или близко к тому. Но если этот скунс не был белым под слоем угля и охры, то Уолт Уайлдер не в силах отличить христианина от язычника. Ну да ладно, сейчас без толку языком трепать. Белые, черные, желтые или красные, эти дьяволы заставили нас пешком мерить прерию, да еще и едва не покончили с нами при этом. У нас и теперь есть шанс отбросить копыта, не от жажды, так от пустого желудка. Я уже сейчас голоден так, что койота сожру. Впереди нас ждет тяжкое испытание, Фрэнк, и нам нужно укрепить сердце, чтобы преодолеть его. Ну вот, солнце встало, и поскольку нас, судя по всему, не преследуют, пора отправляться в путь.
Хэмерсли неохотно и с трудом поднимается. Он по-прежнему не чувствует себя пригодным идти дальше. Но оставаться здесь означает верную смерть. Совладав с собой, молодой человек делает шаг за шагом рядом со своим могучим товарищем.
Глава 19. Отбытие грабителей
На следующий день после разграбления каравана индейцы, потребив весь обнаруженный в фургонах виски и несколько протрезвев, приготовились двинуться в путь. Захваченные товары, разделенные на удобные для перевозки части, были навьючены на мулов и запасных лошадей. И тех и других животных имелось достаточно, поскольку индейцы готовились к подобному итогу схватки с торговцами.
Воздав почести погибшим товарищам, скальпированные и расчлененные тела белых людей воины бросили на съедение стервятникам и волкам, а сами сели в седла и отбыли.
Прежде чем покинуть сцену своих кровавых подвигов, команчи сдвинули фургоны потеснее и подпалили их – отчасти из инстинкта разрушения, отчасти из желания полюбоваться на большой пожар, но в какой-то степени также в намерении уничтожить все следы трагедии, за которую американцы – а их побаивались даже эти отчаянные грабители – могут когда-нибудь призвать их к ответу.
Уехали индейцы не все вместе, но разделившись на два отряда. Отряды эти, впрочем, были весьма неравного состава, поскольку один из них насчитывал всего четыре человека.
Второй, куда вошли главные силы разбойников, состоял из тенава-команчей под предводительством Рогатой Ящерицы. Он повернул на восток, направляясь к истокам Большой Уичиты – по берегам этой реки и ее притоков раскидывались кочевья их племени.
Группа поменьше выступила в направлении почти противоположном, на юго-запад. Оставив слева Льяно-Эстакадо, отряд переправился через Рио-Пекос чуть ниже того места, где заканчиваются приграничные с прерией поселения Нью-Мексико. Затем, свернув практически строго на юг, путешественники обогнули выступы Сьерра-Бланка, простирающейся в этих широтах на восток почти до реки Пекос.
Добравшись до места, известного как Гран-Кивира, где располагался некогда процветающий испанский город, центр золотодобычи, ныне представляющий собой лишь едва приметные руины и почти забытый, эти четверо снова сменили курс, двинувшись зигзагами в направлении на северо-запад. Путь их явно вел к перевалу в Сьерра-Бланка, как если бы грабители намеревались перебраться через горы и попасть в долину Дель-Норте. Попасть туда они могли, и не закладывая такую петлю, по хорошо известной и проторенной дороге, но похоже, именно этого им и хотелось избежать.
Один из числа этой группы уже известен нам по своей густой бороде и бакенбардам. Второй – это тот, кто обладает этими достоинствами в несколько менее выраженной форме, двое же остальных растительности на лице лишены.
Все четверо отличались смуглой кожей, и весь облик их свидетельствовал о принадлежности к чистокровным туземцам. Факт, что оба бородача разговаривали друг с другом по-испански, еще не отрицал их принадлежности к индейцам. На землях Нью-Мексико есть множество краснокожих, усвоивших кастильский как родной язык.
Обладатель обросших баками щек – главарь квартета, как и самый высокий из всех, – не расстался с долей выделенной ему добычи. Она следовала за ним на спинах семи сильных мулов. Животные образовывали атахо, то есть вьючный караван, находившийся под попечительством двоих безбородых, которые управлялись с караваном как заправские погонщики-арьеро, каковыми, вполне возможно, и являлись.
