— Я был в Корвине в день смерти твоей матери, — внезапно сказал Кель, выдергивая меня из размышлений. — Ты об этом знаешь?
Я потрясенно покачала головой.
— Я слышал, как она прокляла короля Золтева. И видел, как он ее убил.
Горло перехватило. Я не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Все, что мне оставалось, — смотреть вдаль, гадая, зачем Келю понадобилось причинять мне боль еще и таким способом.
Мама никому не делала зла. Она не заслужила смерти.
— Она прокляла невинного мальчишку! Тирас тоже не заслужил смерти, однако он день за днем теряет свою жизнь.
Король Золтев сам себя проклял — себя и своих близких. Страх — его наследие.
— Отец просто пытался защитить королевство.
Я вскинула глаза, и Кель усмехнулся.
Отец?..
— Не беспокойтесь, миледи. Я бастард, и притязаний на трон у меня нет. Так что вы с вашим папенькой можете грызться за него сколько влезет. Мне плевать на власть. Но Тирас — мой брат, и я сделаю все, чтобы его защитить. Даже от тебя.
Тирас не рассказывал мне об их родстве, но теперь я отчетливо видела сходство. У обоих была яркая внешность, хотя Тирас казался смуглее. Когда-то его волосы были так же черны, как и у Келя, и я задумалась, не связана ли эта странная седина с его даром. Некоторое время мы ехали в тишине — на расстоянии вытянутой руки, но разделенные неприступной стеной злости. Я тоже ее не заслужила. Но Кель уже составил обо мне мнение, и я даже не надеялась его переубедить.
— Тирас сказал, что собирается сделать тебя королевой. Ларк Джеруанская. Неплохо звучит, а? Он всегда старался держать друзей поблизости. Но врагов, видимо, решил держать еще ближе.
Я не ответила.
— Так что твоему отцу королем не бывать. Если с Тирасом что-то случится, ты будешь править до конца своих дней. А если Корвин попытается тебя убить…
Он умрет.
— Да. Это Тирас мне тоже рассказал. Ловко одурачил твоего папашу, верно?
Я молча натянула поводья, осаживая Шиндо, и Кель одарил меня самодовольной ухмылкой. Он был уверен, что положил меня на лопатки. Не волнуйся, Кель. Я никому не выдам твой секрет. Он нахмурился и поджал губы.
— Какой секрет, миледи? Мое происхождение здесь ни для кого не тайна.
Видишь ли, я заметила, что мои мысли слышат только Одаренные и… животные. Значит, ты относишься либо к тем, либо к другим. Мое мнение по этому вопросу тебе известно.
* * *
Тирас не стал терять времени даром и объявил о помолвке, едва мы вернулись в Джеру. По всему городу зазвонили колокола, а королевские глашатаи два часа надрывался на стене, бесконечно повторяя одно и то же, пока люди на площади собирались, расходились и снова собирались, чтобы обсудить горячую новость.
— Леди Ларк Корвинская, дочь благородного лорда Крейга Корвинского, обручилась с королем Тирасом Дейнским. Так записано и так будет исполнено в первый день Приапа, месяца плодородия. Да скрепит Создатель Слов их союз на благо Джеру.
Глашатай выкрикивал эти строки снова и снова, и они золотым кружевом отпечатывались у меня на сердце и в памяти каждого горожанина. Я слушала объявление с балкона, не в силах до конца поверить, что все это происходит на самом деле. В ответ люди кричали «Да здравствует королева Джеру, леди Дейна», и я каждый раз улыбалась, хотя непривычный титул слегка напоминал детскую дразнилку.
Я стану королевой Джеру, Ларк Дейнской. Ларк Корвинская уйдет в прошлое. Более не дочь лорда, но жена короля. Впрочем, только снаружи. Внутри я останусь все той же маленькой Ларк — хрупкие кости и оголенные нервы. Я была уверена, что не справлюсь с возложенными на меня обязанностями. Когда люди узнают, что я не могу говорить, они станут говорить за меня; они начнут произносить слова, на которые я не сумею ответить, слова, которые будут преследовать меня, станут насмехаться надо мной и каждый день напоминать, что я не гожусь для этой роли.
Трое королевских солдат еще на выезде из Килморды отделились от процессии, чтобы донести весть моему отцу. Приглашения остальным членам Палаты лордов должны были разослать на днях. Я не тешила себя иллюзией, будто меня выбрали по любви, но меня все-таки выбрали, и я наслаждалась осознанием этого факта, даже дрожа перед неизвестностью будущего.
После возвращения Тирас снова попытался запереть меня в комнате. Я заявила, что больше не намерена оставаться пленницей, и король возразил, будто делает это исключительно ради моей безопасности. Я напомнила, что замечательно двигаю телеги и разбираю стены, не говоря уже об открывании замков одним взглядом, — и Тирас состроил гримасу, якобы до смерти напуган моими способностями. В итоге мы условились, что я буду приходить и уходить, когда вздумается, но только в сопровождении охранника. Впрочем, вскоре я выяснила, что времени на прогулки в моем новом расписании не предусмотрено.
Тирас завалил меня томами по истории и законодательству Джеру, не говоря уж об амбарных книгах с отчетами об урожайности и засушливости каждого года с доисторических времен. Я вгрызлась в них так яростно, будто моя жизнь зависела от этих ветхих страниц. Когда королю позволяло время, он читал мне вслух, водя моим пальцем по строкам. Я до смерти хотела научиться всему и сразу, и Тирас, кажется, желал этого так же отчаянно. Он тратил час за часом, отвечая на мои вопросы и проверяя мои знания по темам, о которых прошлые королевы Джеру, вероятно, даже не подозревали.
Я отдыхала, лишь когда он перерождался и исчезал на день, два или три. Впрочем, тогда я принималась скучать по нему с такой силой, что передышка скорее была наказанием, чем наградой, — хотя за внимание Тираса приходилось платить. Если я жаловалась на бесконечные наставления, он становился хмурым и неразговорчивым, отчего я начинала нервничать еще сильнее. Проявления нежности между нами свелись к случайным улыбкам и поцелуям руки. Чем меньше времени оставалось до свадьбы, тем неуютнее я себя чувствовала. Порой я гадала, неужели те поцелуи в Килморде были последними, которые подарил мне король, и тосковала по дням, когда он с такой настойчивостью просил меня стать его королевой.
Однажды вечером Тирас наставлял меня в джеруанском торговом праве, битый час бубня об искусстве ведения переговоров. Духота позднего лета наложилась на монотонность наших занятий, и я впервые не выдержала. Этот талмуд — пустая трата пергамента! Я захлопнула книгу, едва не прищемив Тирасу пальцы, и с гневом шлепнула ее на пол возле своего кресла. Впрочем, мрачное удовлетворение быстро сменилось раскаянием, стоило мне услышать шорох разлетающихся страниц.
Я ее починю, — пообещала я смиренно, но даже не тронулась с места. Тирас тяжело вздохнул и поднялся на ноги.
— Пойдем. — И он протянул мне руку, помогая встать.
Куда?
— Тебе нужно отдохнуть от слов.
Я чуть ли не бегом припустила из библиотеки. Кажется, Тирас был рад перерыву не меньше моего.
