Хищник отходит от меня. В следующую секунду шею обжигает холодная сталь. Я словно вижу со стороны, как Расчленитель, вытянув руку, упирает в меня покрытую зазубринами пилу, примотанную к его правому предплечью.
Я не испытываю страха. Теперь мне уже всё равно. Даже если я сдохну, то Колесникову не жить. Я почти угандошил его и эта мысль греет мне душу. Догадываюсь, что потрошители просто ждали и смотрели, как мы мутузим друг друга. Зачем мешать людям убивать себе подобных. Лучше посмотреть кто кого. И только когда я стал побеждать, Потрошитель отшвырнул от меня противника. Почему?
Слышу позади себя сдавленный хриплый смех. Так смеются сумасшедшие. Расчленитель отходит от меня. Направляется к Колесникову. Мутант рывком поднимает хозяина Подольска и ставит его перед собой. Смотрит на него. Молчит. Затем наклоняется и что-то шепчет ему на ухо, от чего Колесников вздрагивает и раззявливает окровавленный рот в немом вопле. Короткий замах. Выпад! Слышится звук рвущейся ткани и громкий вскрик. Затем воцаряется мёртвая тишина.
– Подойди! – приказывает мне каннибал.
Вытянув руку, я делаю несколько шагов вперёд. Пальцы утыкаются в ткань защитного костюма, измазанного кровью. Веду рукой вверх. Чувствую острые зубья пилы, которая торчит из спины Колесникова.
– Чтоб меня! – шепчу я.
Разрозненные образы складываются в единую картинку. Расчленитель держит на весу тело моего главного врага, пробив его насквозь своим оружием. Слышится чавкающий звук и шум падения. Тело Колесникова валится в снег. Раздаётся команда мутанта:
– Уходим! Все!
Я не верю своим ушам.
– Постой! – кричу я.
Шаги замедляются. Расчленитель останавливается. Я ощущаю его тяжелый взгляд.
– Почему ты меня не убил?
Мутант буравит меня глазами. Пауза затягивается. Наконец, он нехотя выдавливает:
– Эльза просила.
– А его почему? – я смотрю в сторону, где лежит Колесников.
– Он… – едва слышно отвечает Расчленитель, – был моим отцом!
Мутант и потрошители уходит. Теперь всё сходится. Всё становится понятным. Разрозненные детали, слухи и мои догадки складываются в единую картину. Эльза столько лет держала в тайне этот секрет. Вынашивала план мести. Теперь я понял, что она говорила об искуплении, и зачем принесла себя в жертву. Убив себя, она защитила нас, обрушив всю ярость и мощь потрошителей и Расчленителя, которого она когда-то спасла, на чистильщиков и их предводителя.
– А где остальные? – кричу я вслед Расчленителю.
– Там! – доносится издалека вместе с протяжным рыком волкособа. – Прячутся! А с тобой… – тянет мутант, – мы ещё встретимся!
Я стою ошеломлённый. Задираю голову и долго протяжно ору, словно пытаясь докричаться до небес. Вскоре позади меня раздаются тихие шаги.
– Сергий!
Я вздрагиваю и оборачиваюсь на голос священника. Старик подходит ко мне и обнимает. Я чувствую, как он сотрясается от рыданий.
– Теперь… ты понял… – всхлипывает старик, – всю мудрость его замысла?
В этот момент у меня в голове словно вспыхивает пламя. Я знаю, что должен сделать потом, после. Киваю. Затем спрашиваю:
– Кто выжил?
Старик берёт меня за руку.
– Идём, нас ждут.
Мы шагаем по снежному насту. Священник ведёт меня к церкви, из которой раздаётся гомон множества голосов. Мы поднимаемся по ступеням. Становимся на крыльцо. Я кладу пятерню на посечённую осколками толстую кирпичную кладку. Прислоняюсь к ней. Она пахнет дымом и гарью. Прочная. Не обрушилась при взрыве. Раньше умели строить. Заходим внутрь. Чувствую на себе десятки пар глаз. Храмовники смотрят на меня. Ко мне кто-то подходит. Ощупывает моё израненное лицо. По запаху узнаю Ольгу – слепую старуху, с которой я встретился в трапезной. Он тихо шепчет:
– Сергий, теперь ты один из нас…
Эпилог
Монастырь. Две недели спустя
Я иду, опираясь на посох, по утоптанной дороге к воротам. Со всех сторон раздаётся шум работающих инструментов, визг пил и стук топоров. Даже сквозь грохот парового двигателя, который Николай приспособил для привода на лесопилке, слышно возбуждённое многоголосье. Обитель быстро залечивает раны, восстанавливая строения и храм. Погибших мы похоронили в одной могиле. Всех, не делая разницы между своими и чужими. Так приказал священник. Только Эльзу и Яра закопали отдельно от всех на монастырском погосте и справили оградку. Из карателей почти никто не выжил. Потрошители просто смели их, взяв числом. Забрав оружие, каннибалы ушли. Тех, кто уцелел в бойне, мы отпустили с наказом рассказать о монастыре людям в Убежище в Подольске. Прийти ли к нам, они решат сами, но что-то мне подсказывает, что скоро в обители изрядно прибавится народа.
Задираю голову, подставляя лицо жарким лучам. Поправляю защитные очки. Я больше никогда не увижу солнца, но могу чувствовать его тепло. За плечами у меня арбалет и запас стрел. Как раньше стрелять я конечно не смогу, но на сто-двести шагов, ориентируясь на слух, попаду точно. На плече висит котомка. У пояса приторочен топор. Скидываю капюшон накидки. Лысую голову приятно холодит ветерок. Подхожу к воротам. Со сторожевых вышек, которые мы восстановили в первую очередь, громко кричат:
– Отмыкай!
Створки со скрипом открываются. Меня кто-то хлопает по плечу. Говорят слова напутствия. Уверенно обхожу обгоревшие остовы мотолыги и БТР. Выхожу из ворот. Смотрю на дорогу. Я потерял зрение, но обрёл нечто большее. Способность видеть не глазами. Можете назвать это шестым чувством.
Слышу позади себя топот ног. Поворачиваю голову. Судя по хрусту снега, бежит ребёнок.
– Сергей! – раздаётся голос Авдия.
Подбежав ко мне, мальчик обнимает меня.
– Не уходи!
– Ты знаешь, – тихо отвечаю я, – я должен это сделать. Мы уже говорили об этом на сходе.
– Я не хочу, чтобы ты уходил! – настаивает мальчуган.
Мне сложно ему это объяснить, но в тот день, когда мы выжили, я дал себе слово, что уйду из монастыря. Только так я обрету покой. Слишком высокую цену мы заплатили. Если не оборвать нить сейчас, то моё проклятье снова подставит всех под удар. Так или иначе, но спасение в одиночестве.
– Когда вырастешь, то поймешь, – я беру Авдия за подбородок. Смотрю ему в глаза. – Береги мать! Иди!
Малец шмыгает носом, утирает слезы.
– Мужчины не плачут, – говорю я ему, – или не показывают это другим.
– Угу, – отвечает Авдий, – мы ещё увидимся?
Я не знаю, что ему ответить. Не хочу врать.
– Беги! – говорю я ему. – И знай, если что крепко задумал, то обязательно сбудется!
Авдий убегает, но недалеко, так, чтобы видеть меня. Почувствовав взгляд, я чуть поворачиваю голову. На меня смотрит Ксения. Она прижимает сына к себе и тихо говорит: «Спасибо!»
