– Отжимать к реке! Уступом назад!
– Сшибай их вниз, ребята!
Это уже Малеев, яростно и весело, как всегда. Удивительно, как из башен они еще умудрялись что-то различать в происходящем вокруг. Ветлугин только рвал рычаги, ориентируясь на толчки сверху. Все было отработано – влево, вправо, остановка, вперед, назад. Причудливой морзянкой гуляли командирские сапоги по плечам и спине механика-водителя. Только подошвы торчали из удушливой пелены отработанных пороховых газов, наполнявших боевое отделение. Так было в каждом танке.
Потом пропала связь с Терцевым.
– Горит, сука! – успел довольно проорать Малеев после очередного выстрела с короткой остановки. – Утрись, викинг!
Ведя машину вперед, Ветлугин не мог видеть, как справа неожиданно полыхнула и встала «тридцатьчетверка». Не видел он и как спустя какие-то мгновенья вспыхнула командирская машина.
– Право сорок, за косогором! – хлестанул по ушам Малеева голос второго взводного. – Справа он, справа, – бей!!!
Укрывшуюся в засаде «пантеру» они увидели слишком поздно. Да ее бы и никто вовремя не увидел. Впрочем, от этого было не легче. Теперь противник точно и быстро расстреливал их в борта из засады. Первая подбитая им «тридцатьчетверка» оказалась обездвиженной сразу. Машина Терцева, хоть и объятая пламенем, вскоре ожила и пришла в движение. Было видно, как, кидая танк из стороны в сторону, с него пытались сбить пламя. Пошедшего с небольшого взгорка полным ходом таранить Терцева «штуга» ни Ветлугин, ни Малеев уже не видели. Ветлугин тянул рычаги, а старший лейтенант отчаянно разворачивал башню, чтобы успеть открыть огонь по «пантере» – туда, куда уже била «тридцатьчетверка» второго взводного. Малееву не суждено было разглядеть, откуда прилетел выпущенный в них снаряд. Перед тем как откатиться за косогор, «пантера» выстрелила еще раз. Слились воедино чудовищный удар, яркая вспышка и смертоносные осколки брызнувшей внутрь брони, ломавшие и корежившие все внутри, включая человеческие тела. Двигатель заглох. Голову оглушенному Ветлугину, которого резким толчком приложило о бортовую стенку, спас танкошлем. Иначе бы она разлетелась вдребезги, как сыпанувшие со щитка осколки контрольно-измерительных приборов, поранивших руки и лицо. Потрескивающие языки пламени лизали башню изнутри, добавляя к удушливой вони пороховых газов сладковатый и отвратительный запах горящей человеческой плоти. Ветлугин попытался развернуться на своем месте, дернул старшего лейтенанта за сапог. Только эту безжизненно болтавшуюся у него над спиной ногу в сапоге и можно было разглядеть сквозь сизые клубы валившего из башни во все стороны дыма. Сержант дернул еще раз – сверху посыпались клочки тлеющего обмундирования и, кажется, куски горелого мяса. Понимая, что вот-вот потеряет сознание от стремительно хватавшего его за горло удушья, Ветлугин толкнул водительский люк от себя. На его счастье, люк распахнулся легко и свободно. Понимая остатками мутившегося разума, что в башне уже никому не поможешь, Ветлугин отчаянным усилием вытолкнул свое быстро слабеющее тело из бронированной ниши наружу и, едва подставив руки, упал лицом в неглубокий снег.
Он не видел, как рядом отчаянно маневрировала, выписывая невероятные пируэты на закопченном снегу, последняя машина их роты. Танк второго взводного, дважды уклонившись от выстрелов «пантеры», показавшейся было опять из-за косогора, заставил огнем своего орудия вражескую «пятерку» на время снова убраться с линии огня. Затем, прикрываясь дымом и корпусами чадящих «тридцатьчетверок», описав дугу, взводный попытался подойти к ним вплотную. Башенные люки на машинах Терцева и Малеева были задраены и так и не открылись. Только с третьего подбитого танка соскочили две фигуры в темных комбинезонах. Выпущенная откуда-то из дымно-снежного марева пулеметная очередь заставила их бухнуться в снег. Секунды спустя одна фигура быстрой тенью метнулась к медленно сдававшему назад советскому танку. Вторая так и осталась лежать ничком на оплавленном насте. Запрыгнуть на броню удалось только одному из членов экипажей всех подбитых машин. С огромным риском откинув в разгар боя верхний люк, его за две секунды втащили в боевое отделение. Люк тут же захлопнулся. Подняв голову, Ветлугин увидел отходившую от него «тридцатьчетверку». Рывком встал на колени, прислонился спиной к каткам своей машины. Его заметили, попытались снова подать вперед. С диким визгом со стороны поля в башню машины взводного прилетел снаряд и, срикошетив, снопами искр взметнулся, казалось, в самое небо. Ветлугин моментально распластался вдоль гусеницы, вжимаясь в оттаявшую грязь. Там, в поле, продолжали по ним вести огонь уцелевшие вражеские танки. Будто оглушенная, «тридцатьчетверка» покачалась на тормозах. Затем огрызнулась в сторону противника пушечным выстрелом. Попыталась еще продвинуться вперед и едва увернулась от очередного разрыва, прогремевшего у нее за кормой.
– Уходите! – отчаянно закричал Ветлугин и, понимая, что никто не может его слышать в этом грохоте и лязге, снова приподнялся и ожесточенно замахал руками у себя над головой. Через секунду ему пришлось опять вжиматься в грязь, буквально зарываясь во вспаханный траками чернозем.
Каким-то чудом последняя «тридцатьчетверка» вырвалась из череды разрывов вокруг себя и, петляя и набирая ход, стала удаляться, развернув башню на сто восемьдесят градусов. Порыв ветра сдернул завесу дыма с вражеских танков в поле. Улучив момент, взводный ухитрился точно угостить снарядом высунувшийся вперед «штуг». Тот завертелся на месте с перебитой гусеницей, загребая снег со стороны неповрежденного борта. Вновь выкатившаяся из своей засады «пантера» дважды безрезультатно стреляла вслед уходящему русскому танку. И каждый раз он умудрялся увернуться, резко меняя траекторию движения буквально почти одновременно с проблесками вражеских выстрелов. Неприятельские машины кинулись следом, окончание боя смещалось в сторону. У подбитой «тридцатьчетверки», за которой укрывался Ветлугин, от жара начал плавиться резиновый бандаж на катках. Нырнув в шлейф едкого дыма, черный, словно негр, в поисках нового укрытия он перебежал к машине капитана Терцева. Там языки пламени лениво лизали моторное отделение. Стоявший чуть в отдалении еще один «штуг» с искореженной от таранного удара ходовой частью признаков жизни не подавал. Ветлугин собирался нырнуть под днище подбитого танка – самое надежное на данный момент убежище. Был вполне реальный шанс отсидеться там и, дождавшись, когда все закончится, попытаться пешком выбираться к своим. Голыми руками против железных монстров противника все равно ничего не сделаешь. Конечно, сверху могло рвануть в любой момент. Но тут уж выбирать было не из чего – укрытие было жизненно необходимо. Он слышал еще один орудийный выстрел невдалеке, но не видел, как выпущенный «пантерой» снаряд все-таки достал почти у самого уходившего вниз косогора «тридцатьчетверку» взводного. Загоревшись, она тем не менее огрызнулась выпущенным напоследок снарядом и, не сбавляя хода, скрылась из вида за холмом.
Ветлугин осторожно обогнул танк, зачерпнул пригоршню снега, растер им закопченные веки и поднял голову. Из люка механика-водителя свисала высунувшаяся по пояс фигура. Распластавшись на спине, вперед ногами заныривая под танк, сержант на мгновение увидел над собой лицо танкиста. Губы у того дрогнули в секундной гримасе боли, но глаза оставались закрытыми. Ветлугин задержался и сквозь сажу в палец толщиной узнал лицо капитана Терцева. Быстро вылез обратно, оказался над люком. Осторожно и бережно стал вытаскивать ротного командира на снег. Тот был без сознания, и лишь по иногда раздававшимся еле различимым стонам можно было судить, что он жив. Сержант уже был готов затащить Терцева под танк, когда совсем вплотную с ними раздались клацанье гусениц и рев двигателя. Затем клацанье резко оборвалось, и только двигатель молотил на холостом ходу прямо в уши. Как тут же машинально определил по слуху Ветлугин – чужой двигатель…
