Уже заглянув в палатку, успокоился.
«Конечно, – решил. – Что ж с пустыми руками идти? Свечи у них, должно быть, на исходе уже. Возьму еще!»
Вытащил из связки пять свечек – для себя оставил. Остальные в бумагу завернул и в пакет сунул.
С полдороги Айше спросила разрешения на велосипеде в поселок спуститься. Оно, конечно, глупо – сверху вниз велосипед вести, когда на нем ехать можно.
– Да езжай! – сказал Сергеич.
И покатилась она на велосипеде вниз по грунтовке, осторожно покатилась, притормаживая.
Когда пчеловод у мечети направо повернул, первое, что ему в глаза бросилось, так это отсутствие «Беркута». Пустынной была улица, на которой дом Айсылу стоял, – ни людей, ни машин с мигалками. Вроде бы облегчение должно было у Сергеича в мыслях наступить, но наоборот – прибавил он шагу, чтобы быстрее во двор, завитый виноградом, зайти. Даже калитку за собой не закрыл – сразу на порог.
Дверь Айсылу открыла. Провела его в комнату – он сразу на зеркальное трюмо под стенкой посмотрел. Зеркало все еще тканью завешено, свеча горит там же, где и в прошлый раз. Только другая свеча, стеариновая.
– Бекира арестовали, – сообщила она и в голосе ее задавленная, уставшая боль прозвучала. Будто к прежнему горю, уже все душевные силы забравшему, новое добавилось.
– За что? – Сергеич ошарашенно в ее глаза посмотрел.
– Обыск был. Следователь сказал, что Бекир церковь ограбил и свечи церковные украл. А свечи, – она оглянулась на ту, что перед зеркалом маленьким пламенем трепетала, – кто-то нам под дверью оставил, когда электричество пропало. Бекир в тот день в Белогорск ездил. Как он мог тут церковь ограбить?
Сергеич напрягся.
– Да не он это! Точно! – проговорил после паузы заторможено. – Это я вам свечи приносил! Мои они! Не краденые! У нас церковь разбомбили, вот я их и взял…
Глаза Айсылу загорелись.
– Ваши? – переспросила она, словно не поверила его словам.
– Вот, такие же! Вам принес, – вытащил он из пакета бумажный сверток, на стол опустил, развернул бумагу.
– Ну слава Аллаху! – вырвалось у хозяйки вместе со вздохом облегчения. – Тогда вы им скажете? Да? Что это вы принесли?
– Конечно! Скажу! А кому?
– В Бахчисарай его забрали, в полицию!
59
Этим же днем, посадив Айше рядом на пассажирское сиденье, чтобы дорогу показывала, приехал Сергеич в Бахчисарай.
– Вы к кому? – спросил дежурный.
– К начальнику. По поводу одного парня из Албата, Бекира…
– Мустафаева? – переспросил дежурный, криво ухмыльнувшись. – Из какого-такого Албата? Он из Куйбышева! А вы ему кто?
– Никто, – Сергеич растерялся. – Я только хотел сказать, что свечи церковные я им дал! Не грабил он церковь!
– Вот как? – молодой полицейский пристально посмотрел посетителю в глаза. – Понятно. Так а зачем вам начальник? Вам его следователь нужен! Документы покажите!
Пчеловод протянул свой видавший виды украинский паспорт.
– А что ж вы российский не получили? – удивился полицейский, взяв документ в руки.
Полистал. Остановился на штампе прописки. Поднял еще более удивленный взгляд на просителя.
– А вкладыш о въезде где?
Сергеич протянул ему и вкладыш, вчетверо сложенный.
– Не уважаете вы документы, – покачал головой полицейский. – Тут подождите! – сказал и ушел в глубь коридора.
Вернулся не один. Вместе с ним коротко стриженный мужчина лет сорока пришел, в черных брюках и синей рубашке. В руках он держал паспорт Сергеича вместе с российским вкладышем.
– Ну что, – заглянув в документ, возвратил мужчина взгляд на пчеловода. – Сергей Сергеич, пойдемте!
В кабинете, куда привел его следователь, три стола были завалены папками и бумагами.
Коротко стриженный невнятно представился и уселся за стол у окна. Рукой указал пчеловоду на стул по другую сторону.
«Трифонов? Грифонов?» – все еще пытался мысленно Сергеич расшифровать услышанное, в котором только первое слово «следователь» произнесено понятным образом было.
– Ну, рассказывайте, – уставился ему этот то ли Трифонов, то ли Грифонов в глаза.
Сергеич объяснял про свечи, про свое село и разбомбленную церковь, про пчел. А тот слушал и кивал, но лицо оставалось каменным и безразличным, словно не верил следователь ни единому услышанному слову. Из-за этого начал Сергеич нервничать.
– Я честно говорю, – добавил он уже после того, как вроде бы в своем рассказе точку поставил.
– Церковные свечи из православного храма вы мусульманам подарили? И как же это вас угораздило до такого экстремизма додуматься? – произнес следователь голосом человека, который вроде как чему-то действительно страшному ужаснулся.
– А что такого? – Сергеич пожал плечами. – Электричества же у них не было! Я у себя в селе тоже ими вечера подсвечиваю. У нас света уже третий год, как нет!
Следователь обернулся. На икону Богоматери, на стене висящую, посмотрел.
Сергеич нервно слюну сглотнул. Тоже на икону взгляд поднял, а потом на портрет президента российского, что справа от иконы висел, глянул.
Трифонов-Грифонов вытащил из ящика стола несколько листов бумаги и ручку. Сдвинул бумаги в сторону, чтобы место перед посетителем расчистить.
– Пишите! – сказал. – Все, что вы мне рассказали, только с подробностями.
Запыхтел Сергеич над бумагой.
– Ничего, если ошибки будут? – поднял взгляд на следователя.
– Ничего, исправим, если что!
Минут двадцать у пчеловода ушло на письменный пересказ этой истории. Следователь сидел терпеливо, ожидал. Потом взял в руки, перечитал три листа бумаги, исписанных неровным почерком.
Вышел с ними из кабинета, ничего не сказав.
Сергеич решил, что тот за Бекиром пошел. Вот сейчас приведет его и отпустит.
Но минут через пять он один вернулся: и без бумаг, и без Бекира.
– Можете идти, – сказал безразлично.
– Так мне что, парня на улице подождать? – спросил Сергеич.
– В каком смысле? – Глаза следователя округлились.
– Ну вы же его отпустите? А я на машине, как раз домой подвезу…
Следователь удивленно головой мотнул.
– Странный вы какой-то! – проговорил после паузы. – И зачем вам в чужие дела лезть? А? Вы думаете, что на этом Мустафаеве одни свечи висят? Он парень резвый! Два года на чужой машине без доверенности ездил, представителям власти хамил…
– Так это ж машина отца! – вставил Сергеич возмущенно. – А отца убили! Вы же знаете!
