– Да я вообще-то с Сибири, – заговорил наконец гость. – Добровольно приехал. Чтобы вас защищать.
– Из Сибири, – протянул Сергеич задумчиво.
– Да, – подтвердил Владлен. – У нас сейчас холоднее вашего будет! Да и покрасивее у нас!
– Чего покрасивее? – не понял Сергеич.
Владлен посмотрел на Пашку. Тот наполнил рюмки.
– Давайте за победу! – предложил Владлен.
– Давайте! – поддержал Пашка.
Сергеич чокнулся молча. Выпил, как и другие, одним глотком. Пальцем из банки огурец выудил и в рот отправил.
– Так а что у вас красивее будет? – повторил свой вопрос Сергеич, огурец дожевывая.
– Ну это, может, из-за войны, – спокойно заговорил сибирский гость. – Мало красок! Заборы серые, окна не украшены резьбой, наличниками. Бедновато как-то!
– Это война, – Пашка махнул рукой. – После войны все будет красиво! Как раньше!
– Раньше красиво не было, – не согласился Сергеич. – Раньше было нормально! И в глаза ничего лишнего не бросалось!
Владлен удивленно на хозяина глянул, потом на Пашку взгляд перевел. Тот снова налил.
После третьей рюмки спокойнее Сергеичу стало. С гостями и с праздником смирился. Стал языком колбасу полукопченую «слушать» – давно такую не ел.
– Все, что раньше было советским, потом стало российским, – объяснял захмелевший Владлен Пашке, но постоянно на хозяина дома краем глаза кося. – А то, что не стало российским, то потом станет. Все всегда к началу возвращается, к отправной точке…
За окном уже темнело, когда Пашка вторую бутылку из кармана кожуха достал. Гость сибирский продолжал что-то говорить, но Сергеич его уже не слушал. Ему спать хотелось, его теперь и голос этого Владлена раздражал, и от Пашкиной физиономии, оттого, что поддакивал он сибирскому гостю, сплюнуть хотелось. Что-то холуйское, а не мужичье, в лице Пашкином нарисовалось.
Зевнул Сергеич широко, даже ладонь ко рту поднести не успел.
– Знаете что, – сказал он гостям. – Я все-таки не здоров… Может, вы у Паши продолжите?
– А у меня водки больше нет, – протянул Пашка.
– А я вам с собой дам! – предложил хозяин дома.
Владлен, словно и не пил, поднялся легко на ноги и по плечу Пашку ладонью шлепнул. Тот тоже поднялся.
Выдал им Сергеич две бутылки «Крутой», той самой, которой недавно отравился. Выдал не думая. Лишь бы ушли.
– Спасибо! Ты настоящий дружище!!! – обрадовался Пашка. Он уже кожух надел и бутылки сразу в карманы боковые сунул. – Во как смешно! К тебе с двумя бутылками шел, и от тебя тоже с двумя!
Чуть ли не вытолкнул Сергеич гостей из дома. И в спину им долго не смотрел. Может, секунд пять только. Этих секунд хватило ему, чтобы понять: мороз на убыль пошел.
18
Беспокойство охватило Сергеича с самого утра, а может, даже с ночи! Ведь просыпался он раза два и оба раза от кошмара: снилось ему, что корячит его от водочного отравления, что судороги ноги в щиколотках хватают, что живот крутит и в голову кто-то насос для мяча вставил и качает. Раздувалась голова изнутри во сне, казалось, что вот-вот лопнет! Это уже утром он понял, что к чему! Вспомнил, что две бутылки фальшивой «Крутой» водки своим гостям в дорогу дал. А они уже хорошенькие были, после двух поллитр на троих. Им уже все равно было, что и сколько дальше пить! Наверняка выпили сразу те две бутылки и сейчас лежат-мучаются, если не хуже!!!!
Нашел Сергеич початую, да в сторону отложенную бутылку, из которой отравился недавно! Понюхал. Запах, конечно, спиртовой! Но спирт спирту рознь! Один спирт в кровать уложит, другой – в гроб деревянный!
Чтобы отвлечься, сварил себе на завтрак гречки из продуктов, что солдат принес. Там же и масла брикет был, так что гречка с маслом да с солью настроение ему улучшила! И пока ел он, о водке, непрошеным гостям подаренной, не думал. А вот как позавтракал, опять кошки на душе заскребли. И противно стало еще потому, что виноватым себя перед Пашкой ощутил. А кто он такой, Пашка, чтобы перед ним вину иметь? Сволочь нечестная, с детства такой! Там обманет, там про тебя гадость скажет. От армии открутился – плоскостопие у него, ишь ты, какая болезнь смертельная! Но если он сейчас лежит да мучается? Или хуже того – отмучался уже? Это ж чей грех будет? Его, Сергеича, грех! И вот выйдет, что это уже он – сволочь нечестная!
Ужас пчеловода охватил. Про этого Владлена как-то и не думалось. За него в ответе Пашка. Он его привел, хотя мог бы сначала за калиткой оставить и пойти хозяина спросить: не будет ли он против чужого и незваного гостя?
– Надо пойти! – твердо приказал себе Сергеич. Словно понимая, что без приказа строгого и во двор не выйдет.
Во дворе свежий снег лежит, поблескивает. Надо новую тропинку к калиткам топтать, к сараю-зимовнику, к гаражу.
Поднял взгляд на крыши сараев – там этого снега почти по колено намело. Еще больше, чем на земле!
Испугался Сергеич за крыши. Старые они. Надо с них снег убрать, а то еще провалится он и на машину, и на пчел!
Отвлекся от Пашки с его гостем. Приставил к сараю-зимовнику лестницу. Принялся метлой снег на землю сбрасывать. Туго идет. Поменял метлу на широкую лопату для снега. Тут уже дело заспорилось. Так метр за метром очистил Сергеич от снега обе крыши. Отдышался.
Только потом заторопился к Пашке на Шевченко. По дороге в покрытую снегом воронку у дома Митьковых чуть не свалился. Край воронки, по которому всегда ее обходил, не угадал. Хорошо, что правая нога не дала левой в склон соскользнуть.
Как в калитку шагнул и двор Пашкин со снегом нетронутым перед порогом дома увидел, пуще прежнего испугался. Никто, значит, с утра из дому не выходил!
Поднялся на порог. В дверь постучал.
Тишина в ответ. Сергеич словно запах смерти учуял. Помертвело в нем все.
– Это что ж, я один в селе останусь? – перепугался.
Но тут зашумело за дверью. Шаги послышались.
– Слава Богу! – выдохнул Сергеич с небывалым облегчением.
– Ты чего? – сонно Пашка спросил, приоткрыв дверь. – Чего так рано?
– Да так, – растерялся гость. – Забеспокоился. Думал, а вдруг вы до дома не дошли? Вы же пьяные были!
Впустил Пашка Сергеича. Зашли они вместе в комнату. Пашка сам в трусах, лицо опухшее.
– Голова не болит? – осторожно поинтересовался Сергеич.
– Болит, конечно, – проворчал хозяин, штаны теплые спортивные натягивая.
– А гость твой где?
– Да ушел он! Вызвали по мобильному!
– Давно ушел?
– А хрен его знает. Ночью.
Сергеич глянул на часы с гирьками. Легкая гирька уже почти до самого низа коробки деревянной поднялась. Вот-вот остановятся. Спешным шагом подскочил Сергеич, оттянул гирьку вниз к полу. Оглянулся на Пашку.
