– Что это? – спросил я.
– Подарок тебе от деда. Дома откроете.
Я взял коробку обеими руками и легонько встряхнул. Ни звука изнутри, ни малейшей отдачи в пальцы.
– Дед говорил – вещь хрупкая. Так что везите осторожнее, – предупредила девушка.
– Что-то вроде вазы?
– Не знаю. Откроете – сами поймете.
Затем из розовой сумочки она достала конверт с банковским чеком и протянула мне. Я взглянул на сумму: несколько больше, чем я ожидал, – и затолкал чек в бумажник.
– Где-нибудь расписаться?
– Не нужно, – покачала головой она.
Мы вышли из комнаты и зашагали к лифту, спускаясь и поднимаясь по бесчисленным лестницам длиннющего коридора. Легкий цокот ее каблучков, как и в прошлый раз, отдавался в стенах, лаская слух. Мысли о ее комплекции больше не лезли мне в голову. Я даже забыл, что она толстушка. Видимо, привык и перестал это замечать.
– У вас есть жена? – спросила она.
– Нет, – ответил я. – Раньше была, теперь нет.
– Что – ушла, когда вы стали конвертором? Говорят же, что у конверторов семьи не бывает.
– Вовсе нет! Все у нас бывает. Я знаю многих, у кого и работа спорится, и семьи нормальные. Хотя, конечно, большинство ребят считает, что без семьи легче. Все-таки изматываешь себе нервы, да и жизнью часто рискуешь. Не всякий захочет совмещать такое с женой и детьми.
– А у вас что случилось?
– Я сначала развелся, а потом стал конвертором. Так что работа тут ни при чем.
– Вон как... – задумалась она. – Вы извините, что странные вопросы задаю. Просто я впервые вижу живого конвертора. Столько всего спросить хочется...
– Да ради бога, спрашивай, – пожал я плечами.
– Вот, например, я слышала, что у конверторов после работы резко повышается сексуальная активность. Это правда?
– Ну, как сказать... Может, и правда. Все-таки на работе конвертор использует свои нервы очень своеобразно.
– А с кем же вы потом спите? Есть постоянная любовница?
– Постоянной нет, – ответил я.
– Но тогда с кем же? Вас не интересует секс? Или вы гомосексуалист? Или просто отвечать не хотите?
– Да нет, почему же, – пожал я плечами. Я, конечно, не очень люблю болтать о своей личной жизни, но и скрывать что-либо причин не вижу. Если спрашивают, почему бы не ответить?
– Я всякий раз сплю с разными женщинами, – ответил я.
– А со мной – переспали бы?
– Нет... Наверное, нет.
– Почему?
– У меня свои принципы. Я стараюсь не спать со знакомыми: возникают ненужные связи, а это осложняет жизнь. Не сплю и с теми, с кем встречаюсь по работе. Когда имеешь дело с чужими секретами, такие вещи приходится разграничивать.
– Значит, не потому, что я толстая уродина?
– Не такая уж вы и толстая. И уж никак не уродина.
Она задумчиво хмыкнула.
– Но где вы их берете, этих «разных женщин»? На улице знакомитесь, что ли?
– Бывает и так.
– Или за деньги покупаете?
– Тоже случается.
– А если бы я сказала: «Можете со мной переспать, но за деньги», переспали бы?
– Вряд ли, – ответил я. – Слишком большая разница в возрасте. Когда спишь с кем-то намного моложе, тратишь слишком много нервов.
– Я не такая.
– Очень может быть. Но я больше не желаю неприятностей – ни себе, ни другим. И, по возможности, хотел бы пожить тихо и спокойно.
– Дед говорит, что лучше, когда первый мужчина – старше тридцати четырех. И что если сексуальной энергии долго не давать выхода, это плохо влияет на головной мозг.
– Мне он тоже это рассказывал.
– И что, правда?
– Не знаю. Я не биолог, – сказал я. – К тому же, у каждого человека свой запас сексуальной энергии. Здесь очень трудно обобщать. Люди ведь разные...
– А ты какой? Как большинство?
– Я скорее обычный, – ответил я, немного подумав.
– А я вот свою сексуальность еще толком не понимаю, – призналась симпатичная толстушка. – Вот и хочется проверить, что да как...
Не представляя, что на это сказать, я умолк, и в тишине мы с ней дошагали до конца коридора. Лифт уже ждал меня, распахнув пасть и застыв, как дрессированная собака.
– Ну... До встречи, – сказала она.
Створки закрылись за мной без единого звука. Я прислонившись к стальной стенке и перевел дух.
6
КОНЕЦ СВЕТА
Тень
Она выкладывает на стол первый старый сон. Но понимание того, что это – старый сон, приходит ко мне не сразу. Я долго его разглядываю, потом перевожу взгляд на нее. Она стоит по другую сторону стола. То, что я вижу перед собой на столе, как-то не очень вяжется с названием «старый сон». я скорее представил бы какие-то древние тексты или некое размыто-бестелесное явление природы.
– Это и есть старый сон, – произносит она, но как-то не очень уверенно: то ли мне объясняет, то ли себя убеждает в этом. – Точнее, он там, внутри.
Ничего не понимая, я киваю.
– Возьми, – говорит она.
Я осторожно беру его и осматриваю изнутри, выискивая хоть какие-нибудь следы или остатки сна. Но сколько ни всматриваюсь – ни малейшей зацепки.
У меня в руках – обычный череп. Не очень крупного животного. Кость, отполированная солнечными лучами, давным-давно выцвела и окаменела . Длинные, выдающиеся вперед челюсти слегка приоткрыты, будто собрались о чем-то рассказать, но застыли на полуслове. Маленькие глазницы уставились отсутствующими зрачками в одну точку за моей спиной.
Череп неестественно легок. Как ненастоящий. Не верится, что в нем когда-то оборвалась жизнь. Плоть, память и тепло давно покинули его. В центре лба я обнаруживаю небольшую шероховатую ямку. Трогаю ее пальцем: возможно, здесь когда-то был рог.
– Это череп зверя из Города, да? – спрашиваю я.
Она кивает.
– Там, внутри, запечатан старый сон, – тихо говорит она.
– И я должен его прочитать?
– Это работа Читателя Снов, – снова кивает она.
– И что потом делать с прочитанным?
– Да ничего. Просто читай и все.
– Что-то я не пойму, – говорю я. – Надо прочесть отсюда старый сон – это понятно. Но то, что больше ничего делать не нужно, – этого я не понимаю. По-моему, здесь нет никакого смысла. У работы должна быть какая-то цель. Скажем, записывать эти сны, или сортировать по какому-то принципу...
