– С ума сойти, – сказал я. Действительно, очень просто. Он свернул их и предложил мне попробовать самому. У меня тоже получились кусачки.
– Отличная вещь! – сообщил хозяин тоном человека, выбалтывающего страшную тайну. – Фирма «Хенкель», Западная Германия. Всю жизнь будет служить. В дороге незаменима. Не ржавеет, не тупится – хоть собакам когти стриги...
Я заплатил ему две тысячи восемьсот иен
[95]. Он поместил кусачки в черный кожаный футляр, вручил мне покупку вместе со сдачей и опять уткнулся в свой миксер. Извлеченные из миксера шурупы он раскладывал по отдельным блюдечкам в зависимости от размера. Черные шурупы в белоснежных блюдечках казались очень счастливыми.
Купив кусачки, я вернулся в машину и стал дожидаться библиотекаршу, слушая «Бранденбургские концерты». А заодно размышляя, отчего шурупы на блюдечках так счастливы. Может, радуются, что наконец отделились от миксера и обрели независимость? А может, им лестно оказаться в таком эксклюзивномместе, как чистое белое блюдечко? Так или иначе, если у тебя перед глазами кто-нибудь настолько счастлив, его радость невольно передается тебе самому.
Я достал из кармана кусачки, собрал, опробовал на собственном ногте и снова спрятал в футляр. Приятная вещь. Похоже, не зря эта скобяная лавка напомнила безлюдный океанариум, куда я так любил ходить в детстве.
За несколько минут до шести из библиотеки повалил народ. В основном – старшеклассники, которые пытались чему-то научиться в читальном зале. У многих свисали с плеч такие же спортивные сумки, как у меня. Разглядывая старшеклассников, я вдруг поймал себя на мысли, что тинейджеры, в принципе, – довольно неестественные существа. В каждом что-то переразвито, а чего-то пока не хватает. Хотя, возможно, я в их глазах выгляжу еще неестественнее. Такая уж это штука – разница в возрасте. «Generation gap»
[96]
,как это называют сегодня.
В толпе молодежи, впрочем, попадались и старики. Каждый такой старичок приходит в воскресный полдень в читальный зал и неспешно просматривает четыре разные газеты. А потом, стараясь не расплескать полученные знания, идет домой ужинать, как мудрый неторопливый слон. В отличие от тинейджеров, в стариках я ничего неестественного не заметил. Вскоре весь народ покинул библиотеку, и прозвучал сигнал. Шесть часов. Я вдруг почувствовал, что не на шутку проголодался. Если вспомнить, все, что я сегодня ел – половинка сэндвича с ветчиной и яйцом, крохотный чизкейк и пять сырых устриц. А вчера так вообще ни крошки. Мой желудок напоминал огромную яму. Черную и бездонную: брось в нее камень – не дождешься ни звука. Откинувшись на подушку сиденья, я глядел в потолок машины и сосредоточенно думал о еде. Самые разные блюда проплывали в моей голове. Иногда меж тарелок попадались блюдца с шурупами. С белым соусом и круассаном даже шурупы выглядели вполне аппетитно.
В шесть пятнадцать она вышла из дверей библиотеки. Удивилась:
– Твоя машина?
– Да нет, взял напрокат, – ответил я. – А что, не подходит?
– Как-то не очень, – сказала она. – На таких, по-моему, ездят люди помоложе.
– В прокате все разобрали. Взял, что осталось. Какая разница?
– Хм-м... – Обойдя машину, она открыла дверцу. Усевшись рядом, придирчиво оглядела салон, заглянула в пепельницу и исследовала содержимое бардачка.
– «Бранденбургский»?
– Ага. Нравится?
– Да, очень. Постоянно его слушаю. Больше всего люблю, когда Рихтер
[97] играет, но с Рихтером запись совсем недавно вышла. А это кто?
– Тревор Пиннок.
– Любишь Пиннока?
– Да нет, – пожал я плечами. – Что увидел, то и купил. Но, по-моему, неплохо.
– А ты слышал, как это играет Пабло Казальс
[98]? – Нет.
– Обязательно найди и послушай, хотя бы разок. Не совсем каноническое исполнение, но с таким чувством – просто блеск!
– Обязательно найду и послушаю, – пообещал я, совершенно не представляя, когда же я все это успею. За оставшиеся восемнадцать часов я еше должен хоть немного поспать. Что ни говори, а двое суток без сна могут испортить любое последнее удовольствие.
– Где поужинаем? – спросил я.
– Как насчет итальянской кухни?
– Замечательно.
– Я знаю одно местечко, недалеко. Там всегда все самое свежее.
– Я голодный, как слон, – предупредил я. – Могу съесть хоть шурупы в белом соусе.
– Я тоже, – кивнула она. – У тебя очень стильная рубашка.
– Спасибо.
Ресторанчик находился в каких-то пяти минутах езды от библиотеки. Мы проехали по извилистой улочке с пешеходами и велосипедистами, и на одном домике вдруг показалась маленькая скромная вывеска: «Итальянская кухня». Европейский деревянный домик отличался от соседних жилых домов только вывеской. Кроны гималайские кедров у тротуара закрывали вечернее небо над головой.
– В жизни бы не догадался, что здесь ресторан, – сказал я, загоняя машину на стоянку перед домом.
Внутри заведение оказалось совсем крошечным – три столика и четыре табурета у стойки. Официант в белом фартуке посадил нас за у окошка в дальнем углу. За стеклом росла ветвистая слива.
– Ты какое вино будешь? – спросила она.
– Не знаю... Полагаюсь на тебя, – сказал я. В винах я разбираюсь гораздо хуже, чем в пиве. Пока она выпытывала у официанта секреты карты вин, я разглядывал сливу за окном. Японскую сливу в садике итальянского ресторана. Странное сочетание. А может, и не странное. Возможно, в Италии тоже бывают японские сливы. Как во Франции – выдры.
Решив, что будем пить, мы разработали план наступления на местную еду. Это заняло у нас кучу времени. Покопавшись в aperitivo
[99]
,мы выбрали салат из креветок в земляничном соусе, сырые устрицы, паштет из гусиной печенки по-итальянски, жареную каракатицу в собственных чернилах, маринованную корюшку и баклажаны, запеченные в сыре. Из пасты она остановилась на spaghetti al pesto genovese
[100]
,а я предпочел tagliatelle alla casa
[101]
.
– Может, возьмем еще одну macchemni al sugo di pesce
[102]
и разделим на двоих? – предложила она.
