Наталья вдруг осеклась и уставилась на симпатичную брюнетку, которая только что села за столик у окна. К посетительнице подбежала официантка со словами:
— Дорогая Светлана Федоровна, вам как всегда? Два больших хачапури с куском ананаса?
— Да, Леночка, — кивнула брюнетка, — верно.
— Мне так жаль вашего друга, — продолжала девушка, — когда вы ходить к нам перестали, я думала, вы уж больше здесь не появитесь.
— Я уезжала на некоторое время, — вздохнула брюнетка, — и вот вернулась.
— Мне на секунду мысль в голову пришла, — пробормотала Елена, — что он вас дома ждет.
— Нет, дорогая, мой любимый умер, пресса не врет, — мягко возразила брюнетка.
— Простите, простите, простите, — зачастила официантка, — я веду себя как полная дура.
— Все в порядке, милая, — улыбнулась дама.
— Это из-за ананаса, — начала оправдываться девушка, — Анатолий нашего повара научил такие хачапури делать. Вот я… и… ну…
— Понимаю, — кивнула Светлана Федоровна, — я тоже такие люблю. Будьте добры, принесите заказ к машине, я там посижу, не могу в ресторане находиться, воспоминания одолевают.
— Уже лечу на кухню, не сомневайтесь, вам самые лучшие сделают, — заверила Елена.
Брюнетка удалилась, я перевела взгляд на Наталью и увидела, что она наклонилась под стол.
— У вас все в порядке? — спросила я.
— Я купила красивые ботиночки, а у них постоянно шнурки развязываются, — прокряхтела Наташа и выпрямилась. — Так как, поможете обездоленным людям въехать в новый дом? Очень прошу вас! Умоляю!
Я кивнула.
— Хорошо.
— И расскажете об акции своим друзьям, людям со средствами? — обрадовалась Павлова.
Мне пришлось снова согласиться.
— Да.
Павлова захлопала в ладоши.
— Зоечка Игнатьевна вас так расхваливала, называла добрейшей, умнейшей. Я подумала: Маневина просто любит жену внука. Но сейчас вижу, что вы такая на самом деле! Подпишите, пожалуйста.
— Что это? — спросила я, глядя на стопку бумаг с текстом, набранным мелким шрифтом.
Наталья закатила глаза.
— Государство требует. Оно свой кусок всегда отожрет. Налоги. Не удивляйтесь, вы там названы «ведущая и соорганизатор», внимательно изучите договор.
Я начала читать первый лист. «ООО “Благаукционвесть” в лице генерального директора Натальи Ильиничны Павловой, проживающей: Москва, улица…» Меня одолела зевота, я быстро пропустила адрес и паспортные данные устроительницы и наткнулась глазами на свою фамилию. «…госпожа Васильева, именуемая далее “Исполнитель”, составили договор…» По спине пробежал озноб! Господи, да тут страниц десять. Ну почему мне всегда при виде нудных документов отчаянно спать хочется?
— Дашенька, вы устали. Может, лучше покажете договор своему адвокату? — донесся словно сквозь вату голос Павловой. — Честно говоря, это чистая формальность. У нас с вами финансовых расчетов-то нет. Ни я вам, ни вы мне ничего не должны. Я вас обмануть не могу, нет предмета мошенничества. Наоборот, это вы можете меня вокруг пальца обвести, если сейчас согласитесь помочь, а потом откажетесь. Быстро замену ведущей не найти.
— Не в моих правилах так поступать, — возразила я.
— Тогда не мучайтесь, — сказала Павлова, — подпишите тут, потом здесь.
Я взяла протянутую ею ручку.
— Отлично, — обрадовалась Наталья, глядя на мою подпись. — Ну! Поедем к Нине? Ведущей аукциона нужно увидеть человека, для которого мы собираем средства.
Я украдкой взглянула на часы.
— Далеко ехать?
— Это совсем рядом, — заверила Павлова, — Старое Тушино.
Глава 4
Многодетная семья Полотняновых проживала на первом этаже пятиэтажки, которую давно было пора отправить под снос. Из-за двери, обитой дешевым дерматином, не доносилось ни звука. Наташа постучала в створку кулаком.
— Кто там? — спросили из квартиры.
— Позови маму, — потребовала Наталья, — скажи, пришли Павлова и Васильева.
Загремел замок, дверь приоткрылась, в нос ударил крепкий запах какого-то варева, на пороге стояла полная тетка неопределенного возраста.
— Здрассти, Наталья Ильинична, — произнесла она неожиданно тонким голосом.
— Девочки, знакомьтесь! — весело сказала Наташа. — Нина, перед вами Дарья Васильева. Она проведет аукцион, и мы сможем купить вам дом.
Хозяйка как подкошенная упала на колени, ее лоб со стуком ударился в пол. Я увидела ее макушку и поняла, что Полотнянова красит волосы в темный цвет, от природы она светло-русая.
— Дай вам Бог здоровья на многие годы! — закричала Нина.
— Встаньте, пожалуйста, — испугалась я.
Но мать семейства обхватила мои ноги.
— Нет. Я недостойна вровень с благодетельницей стоять.
Мне стало так неудобно, что и не передать словами. Не люблю, когда кто-то меня ругает, но при изливании чужого недовольства или злобы я знаю, как себя вести: не стоит оправдываться, доказывать свою порядочность, надо пожалеть того, кто испытывает к вам ненависть. А вот что делать, когда вас превозносят? От дифирамбов я всегда испытываю неудобство, потею, краснею, глупо хихикаю, выгляжу еще глупее, чем есть на самом деле. И сейчас я чувствую себя отвратительно, до сих пор никто еще не падал передо мной ниц. Поверьте, сей казус не доставил мне радости. Я не Иван Грозный, не Петр Первый, не Екатерина Великая, не святая икона…
Я с мольбой посмотрела на Павлову.
— Нина, встань, — попросила та, — не смущай Дарью. Лучше покажи, как вы живете.
Хозяйка квартиры ловко вскочила.
— Раз велите, я так и сделаю.
Для осмотра маленькой двушки хватило десяти минут, потом я кое-как ухитрилась сесть за крошечный столик на микроскопической кухне и не удержалась от вопроса:
— Как вы здесь помещаетесь?
— Дети в разное время бывают дома, — пояснила мать, — все посещают ясли, садик, школу, возвращаются не скопом. На кухне одновременно усаживается пять человек. Спим на полу на надувных матрасах, они на балконе сейчас спрятаны…
— Ужас! — выдохнула я.
— Нет, все хорошо, — оптимистично улыбнулась Нина, — главное, дети рядом. Остальное пустяки. Ну, иногда возникают трудности. Хотя у кого их нет? Тяжело, конечно, материально. Вот, Катюше надо одежонку прикупить, обносилась вся.
Я посмотрела на девочку, которая, опустив голову, молча стояла у косяка, и сказала:
— И сумочка ей не помешает, если вон та розовая, с принтом в виде танка, Катюшина, то лучше купить другую. Не для девочки эта картинка. Хотя этот цвет и мальчику не понравится.
