— Николай телефон сменил, но он просил всем его новый номер давать, запишите. Да не знаю, пользуется ли им он еще или сменил.
Старик дал мне номер, там ответила тетка:
— Как связаться с Николаем не скажу, но сообщу ему, что вы его ищите.
И не обманула. Вечером Николай мне позвонил, услышал про тех парней, заахал:
— Ну и ну! Я думал, вы давно расплатились! Я-то из России уехал. Не волнуйтесь! Все улажу.
На следующий день он мне сообщил:
— Вам позвонит агентство «Удача». Делайте все как они велят. И вылезете из долговой ямы.
Ну и… вот… мне велели ехать на вокзал, взять там… сценарий… потом Анатолий появился. Вот уж я удивилась, стала его расспрашивать, какое отношение он имеет к агентству.
— И что Митин сказал? — заинтересовалась я.
— Он спросил: «Тебе нужен поток больных, много денег? Тогда давай делать то, что придумала “Удача”. Я ни на какие вопросы отвечать не намерен. И вот еще: ни слова Светке о том, чем мы заниматься будем».
Наташа замолчала, зато заговорила Светлана.
— После того как Толя мне всю правду выложил, он объяснил, почему жениться не хотел. Боялся, что я как его мать стану мужа морально истязать. Ему со мной и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что спокойно, я не истеричка, не вредная, не зануда, нормальная хозяйка. А плохо, потому что он ко мне привык, а не хотел этого. Толик по бабам носился из-за того, что боялся ко мне привязаться.
Собачкин взял пирожное.
— Если у ребенка перед глазами нет примера хорошей семьи, его родители или пьют, или дерутся, или морально мучают друг друга, то, как правило, став взрослым, человек не способен к нормальным отношениям.
— Толя никогда о смерти родителей не рассказывал, и понятно теперь почему, — остановила Семена Света. — Мы с ним тогда в палате впервые откровенно обо всем поговорили. Исповедались друг перед другом. И у нас родился план! Толя несколько лет будет усиленно сниматься, я костьми лягу, чтобы его отпиарить, найти много денежных проектов. Потом мы купим дом в деревне подальше от Москвы, поженимся, начнем жить натуральным хозяйством…
Я молча слушала, как Рубакина описывает идиллию на лоне природы. Сомневаюсь, что Митин мог бы долго выдержать без публики. Он же актер, ему постоянно нужны эмоции, негативные или положительные, не важно, главное — сильные. Пасти козочек у такого человека не получится. Те, кто любит тишину, уединение, не лезут на сцену и в экран. А Светлана продолжала:
— Мы с ним тогда в больнице жизнь четко распланировали, решили: он сейчас выполнит то, что требует «Удача». Больной «выздоровеет», даст кучу интервью, пройдет по всем телепрограммам, в сериалах поснимается, и все. Ставим крест на прошлой жизни. Толик признался, что он давно деньги копит, у него есть заветная мечта: в провинции театр открыть…
Я не выдержала:
— Света! Вы только что говорили о других планах: затвориться в деревенском доме, вести натуральное хозяйство…
— Да, да, да, — подтвердила Рубакина.
— А сейчас вдруг говорите о храме Мельпомены, — хмыкнула я.
— Да, да, да, — снова закивала Светлана, — одно другому не помеха. Толя собирался ставить пьесы, о которых давным-давно забыли, те, что были популярны в прежние века. Ну, например, «Матрена Фелисатовна», знаете такую?
— Впервые слышу, — призналась я.
Рубакина постучала кулачком по столу.
— Вот-вот! Написана она в семнадцатом веке. Про крепостную и барина. Народные костюмы, соответствующая музыка. Актеры самодеятельные. Митин устал от сериалов, он везде, в сущности, исполнял одну роль, только интерьеры и имена менялись. Он мечтал о настоящем творчестве. — Светлана скрестила руки на груди. — Жизнь виделась нам так! Мы обитаем в большом доме, у нас дети, животные, огородик. Свежий воздух, парное молоко, яйца от своих курочек. Я с Толиком занимаюсь театром. Он учит народ актерскому мастерству, я отбираю пьесы, делаю музыкальное оформление, пиарю спектакль. Дома детки с няней, домработница по хозяйству хлопочет. Вечером мы сидим вдвоем во дворе, на закат любуемся.
Светлана опустила голову.
— Толик прекрасно с ролью онкобольного справился, потом «выздоровел». Понятное дело, его по всем телепрограммам протащили, в три сериала позвали. Работой завалили. Толик не роптал, я радовалась. Чем больше он денег получит, тем скорее наша мечта исполнится. Мы друг друга поддерживали. Иногда он говорил: «Все. Сил больше нет. Досниму проект, и вон из Москвы». Я его обнимала: «Вспомни про наш театр. Еще немного, и он у нас появится». Порой я от усталости плакала, тогда он меня к себе прижимал: «Солнышко! Подумай о нашем прекрасном доме! Три этажа, веранда. Сцепи зубы».
Светлана прикрыла глаза рукой.
— Деньги в ячейке копились… И! Толику позвонила бабка: «Здрассти, это агентство “Удача”. Вам надо лететь в Хабаровск». Муж онемел, потом спросил: «С какой стати?»
— Долг платежом красен, — промурлыкала старушонка.
— Я уже заплатил, — возмутился Толя, — «лечился» в «Человек здоровый». Забыли?
— Все учтено, — подтвердила бабка, — вы начали отдавать долг.
— Начал? — оторопел Митин. — Нужно продолжать?
— Конечно, — ответила старуха, — если берете взаймы, надо долг вернуть.
— Вы сказали, что меня попросят один раз помочь другому человеку! — закричал Анатолий.
— Нет! Разговор был другой. Слушайте.
В трубке что-то щелкнуло, и раздался голос Митина: «Сколько надо заплатить за то, чтобы я стал жить один?» — «Мы работаем по принципу взаимовыручки. Ваше желание передадут человеку, которому мы помогли ранее. А вы, когда наконец окажетесь в одиночестве, выручите других наших клиентов».
Снова раздался щелчок, и прорезалась старуха:
— Слышали? «Других наших клиентов». Множественное число.
— Но… я думал… решил… что один раз, — запаниковал Митин.
— Этого мы не обещали. Четко сказали: «других наших клиентов».
— Но…
— Вы не хотите лететь в Хабаровск?
— Нет! — заорал Анатолий.
— Ваше желание жить без родителей исполнено, — спокойно продолжала старуха, — по нашей шкале оно оценивается в сто тысяч баллов. Лишение человека жизни — сложная задача. Ваша помощь в раскрутке клиники «Человек здоровый» намного проще, поэтому она стоит десять тысяч наших единиц. Вы начали гасить кредит. Осталось погасить девяносто тысяч баллов.
— Мошенники! — взвился Анатолий.
— Не хотите лететь в Хабаровск? — повторила бабка.
— Я сказал: «нет»!
— Хорошо.
Трубка замолчала. Митин с удивлением повертел в руках телефон.
— Это все? Достаточно просто отказаться?
