– Значит, не приснилось.
– Что? – не понял Наката.
– Да булыжник этот, – ответил парень. – Вот, лежит. Значит, не приснилось.
– Камень есть, – констатировал Наката, не прекращая свою радиогимнастику. Эти два слова прозвучали как некий важный постулат немецкой философии XIX века.
– Знаешь, отец, как этот камень здесь оказался – очень долго рассказывать.
– Наката так и подумал.
– Ладно, – заявил Хосино, вытягиваясь на одеяле, и глубоко вздохнул. – Пусть будет все как есть. Вот он камень. И весь разговор.
– Камень есть, – повторил Наката. – Это очень важно.
Хосино хотел что-то сказать по этому поводу, но вдруг почувствовал, что у него от голода подвело живот.
– Это все, конечно, хорошо, а как насчет подкрепиться?
– Пойдемте. Наката тоже проголодался.
Попивая чай после завтрака, Хосино поинтересовался:
– И что теперь мы будем с этим камнем делать?
– Правда, что же с ним делать?
– Здрасьте!.. – покачал головой Хосино. – Ты же сказал, что нужно обязательно раздобыть этот камень. Вчера ночью я его нашел. А ты спрашиваешь: «Что делать?».
– Вы правильно говорите, Хосино-сан. Наката правда еще не знает, что надо делать.
– Вот попали…
– Да, попали, – согласился Наката, хотя, судя по выражению лица, большой беды он в этом не видел.
– Сможет, посидишь и придумаешь что-нибудь?
– Может быть. Но у Накаты все медленнее получается, чем у других людей.
– Но…
– Да, Хосино-сан?
– …не знаю, кто его так назвал – «Камень от входа», но уж раз он так называется, значит, в старину лежал у входа куда-нибудь. Так ведь? Наверное, есть что-то вроде предания или легенды.
– Скорее всего. Наката тоже так думает.
– А у какого входа он лежал, ты, стало быть, не знаешь?
– Нет. Наката пока не знает. Он с кошками много разговаривал, а с камнями пока не приходилось.
– Трудновато будет.
– Да уж. Совсем не то, что с кошками.
– Ладно. Ты знаешь, я вот чего боюсь. Вещь ценная, я ее из храмовой молельни вытащил. Ни у кого не спросил. Как бы не накликать на себя. Принести-то принес, а дальше что будет? Полковник Сандерс говорил: «Какое там еще проклятие!» – но сейчас я бы ему ни на грош не поверил.
– Полковник Сандерс?
– Да есть тут один тип. Так себя называет. Такой чувак… С вывески «Кентуккских жареных кур». В белом пиджаке, с бородкой, очки такие, незаметные… Ты что, не знаешь?
– Извините, но этого господина Наката не знает.
– Ну ты даешь! «Кентуккских жареных кур» не знаешь? Это в наши-то дни! Хорошо, проехали. Так вот, этот чувак – он не человек, а абстрактное понятие. Не человек, не Бог и не Будда. Абстрактный, и из-за этого у него нет формы. А Полковника изображает, когда нужно принять человеческий облик.
Наката с обескураженным видом потер ладонью свой припудренный сединой ежик.
– Что-то Наката ничего не понимает.
– По правде сказать, мне тоже мало что понятно, – признался парень. – Но как бы там ни было, этот редкий тип возник откуда-то и таких дел наделал… Короче, благодаря ему я этот камешек нашел и сюда доставил. Я на жалость не давлю, но этой ночью пришлось порядком попыхтеть. Поэтому мне лучше всего было бы сдать тебе камень, а дальше уж ты с ним сам возись, делай, что хочешь. Это если честно.
– Хорошо.
– Класс! Быстро разобрались, – сказал парень.
– Хосино-сан?
– Чего?
– Скоро будет сильный гром и молния. Давайте подождем.
– Хм… А камню-то что от грома будет? Какой толк?
– Наката пока точно не знает. Просто постепенно такое чувство появилось.
– Гром, говоришь? Хм… Интересно. Ждем. Смотрим, что будет.
Они вернулись в номер. Хосино развалился на полу, включил телевизор. На всех каналах развлекали домохозяек. Смотреть эту дрянь не хотелось, но другого способа убить время парень придумать не мог и потому не жаловался.
Наката же снова подсел к камню и принялся его разглядывать и ощупывать, время от времени бормоча себе что-то под нос, как будто разговаривал с камнем. Только Хосино не мог разобрать, о чем.
А ближе к полудню грянул гром.
До того, как начался дождь, Хосино успел сбегать в магазин и принес на обед целый пакет сладких булочек и молоко. За поеданием этой снеди их застала горничная, заглянувшая убрать номер.
– А чего тут убирать? И так нормально, – сказал ей Хосино.
– Вы никуда не уходите? – удивилась горничная.
– Не-а, не уходим. Нам и здесь хорошо, – ответил парень.
– Сейчас гроза будет, – добавил Наката.
– Гроза… – с подозрением в голосе проворчала горничная и удалилась, посчитав, что с этими типами лучше не связываться.
Через несколько минут где-то вдали глухо зарокотало и, как по сигналу, на землю упали первые капли дождя. Раскаты были слабые – казалось, обленившийся карлик забрался на барабан и вяло топочет по нему ногами. Зато капли в один миг набухли и превратились в ливень. Навалилась духота, мир вокруг напитался запахом влаги.
Когда послышались первые раскаты грома, Наката и Хосино сидели друг против друга, как индейцы, курящие трубку мира. Между ними лежал камень. Наката по-прежнему поглаживал его, не переставая бормотать, и потирал голову. Парень смотрел на него и курил «Мальборо».
– Хосино-сан?
– Чего?
– Вы не побудете с Накатой немного?
– Э-э? А я что делаю? Даже если бы мне сейчас сказали: «Иди!» – куда же в такой ливень?
– Вдруг что-нибудь необыкновенное случится.
– Необыкновенное? Да у нас, честно сказать, и так одни чудеса.
– Хосино-сан?
– Чего?
– Накате неожиданная мысль в голову пришла: а что Наката из себя представляет? Что он за человек?
Хосино задумался.
– Ну и вопросики у тебя, отец! Как обухом по голове. Я и про себя-то ничего толком не знаю. Что за человек Хосино? Чего он может в других людях понимать? Хвастаться нечем, но у меня вообще мозги – слабое место. Но если сказать, что я о тебе думаю, то скажу: Наката – стоящий мужик. Порядком не в себе, конечно, но положиться на него можно. Иначе я бы с ним до самого Сикоку не потащился. У меня башка так себе варит, но глаза-то есть.
– Хосино-сан?
– Ну?
– У Накаты не только с головой плохо. Он – пустышка. Он сейчас это понял. Наката – как библиотека, где нет ни одной книжки. Но когда-то было не так. Когда-то книжки были. Он все никак не мог вспомнить, а теперь вспомнил. Да. Раньше Наката был как все люди. Но потом что-то случилось, и Наката стал пустое место.
