Ранее уже приходилось ссылаться на наблюдение А. А. Зимина, обратившего в свое время внимание на существование неписаного правила в отношениях между московскими великими князьями и служившими им удельными князьями, по которому последние обязывались принимать участие только в тех войнах, которые затрагивали их непосредственные интересы как формальных держателей определенных территорий
[892]. Московская «Тула» примыкала как непосредственно к территории Великого княжества Рязанского, так и к уделу Андрея Ивановича, бывшие же владения Болконских князей просто оказались в зоне вооруженного конфликта, что и определило участие бывших вотчинников в обороне Тулы.
Итак, строительство «крепости на Туле» стало важнейшей вехой в истории региона. Как же соотносятся «Тула» договорных грамот последней четверти XIV – первой половины XV вв. и «крепость на Туле» летописей первой четверти XVI в.?
Наиболее вероятным «претендентом» на звание административного центра «Тулы» великокняжеских договоров остается городище XII–XIV вв. у с. Торхово в десяти километрах от современной Тулы, с обширным посадом, в окрестностях которого выявлено большое количество сельских поселений того же времени. В пользу ее идентификации с «Тулой» договоров XIV–XV вв. говорит, в том числе, и единственный случай наименования последней в договоре 1402 г. не «Тула», а «Тулцы». Топоним, как видим, имеет здесь окончание множественного числа, городище же располагается на двух реках бассейна Упы, правом притоке, Тулице, при впадении в другой Тулицы, Синей
[893]. Собственно «Тулцы» может быть понято как гидронимическая отсылка к двум соименным рекам Тулицам в месте их слияния
[894]. Заметим также, что крепость 1-й четверти XVI в. в летописях именуется «град на Туле» то есть город, поставленный на территории «Тулы» договорных грамот, но не на месте какого-то иного соименного центра.
В литературе давно присутствует мнение, что «град на Туле», крепость эпохи великого князя московского Василия III, располагающаяся в 10–12 км. от Торховского городища, предполагаемого административного центра «места Тулы» XIV–XV вв., ставилась на месте какого-то древнерусского поселения, следы которого были уничтожены в ходе строительства города
[895]. Археологические обследования центра современного города результатов не дали, более того, позволили его авторам «сформировать довольно четкую картину его (города Тулы. – А. Л.) культурных напластований. В ней не остается места для поселения, непосредственно предшествующего городу XVI в.»
[896].
Согласно несохранившейся писцовой книге по Туле 1551/1552 гг. один из местных земельных собственников имел жалованную несудимую грамоту на владения «в Тулском уезде в Заупском стану да в Старом городище», которые названы, между прочим, «обеими половинами Тулы»
[897]. Речь, следовательно, надо вести о том, что изначально посад «града на Туле» состоял из двух «станов» – «половин», причем одной из них являлся некий предшествующий по времени появления «летописной Туле» т. е. каменной крепости укрепленный населенный пункт, находившийся на противоположном от нее берегу р. Упы. Писцовая книга 1587–1588 гг. фиксирует зримые следы этого предшественника «града на Туле», называя его «Старым Тулским городищем», остатки которого существовали, во всяком случае, на момент составления писцового описания, то есть в последней четверти XVI в. «Старое Тулское городище» локализовывалось «на посаде за… Упою от усть речки Тульцы вверх по Упе по берегу» (заметим, выше по той же реке Тулице находилось Торховское городище – предполагаемый центр «места Тула» договорных грамот). Писцовое описание указывает приблизительную площадь «городища»: его бывшую территорию, согласно писцовой книге, «отмерели под новой девичь монастырь, в длину семдесят сажен, а поперег тритцать сажен» и под монастырские дворы «тритцать сажен, а поперег десять сажен»
[898]. Таким образом, в сумме площадь городища была не менее 2 400 кв. сажен или около 10 000 квадратных метров.
Итак, «Старое Тулское городище» на самом деле все-таки существовало. Разумеется, можно предположить, что «град на Туле камен» ставился не там же, где полутора десятилетиями ранее отстроили «град на Туле древян», и тогда в писцовой книге речь идет о деревянной крепости времени Василия III. Как представляется, однако, «Старое Тулское городище» стоит соотнести с более древним топонимом, «Берести (Берестии, Берестеи)» договорных грамот первой половины XV в. упоминаемого в документах вместе с ее старшим современником, «Тулой» – Торховским городищем.
Возможно, в короткое, между 1381 и 1385 гг., время владения «местом Тула» Москвой, отошедшей ей по докончанию Дмитрия Ивановича и Олега Ивановича, здесь появился новый, московский административный центр региона. С возвращением «места Тулы» Рязани «Берести» утеряло прежнее значение, но осталось в качестве объекта договоренностей в московско-рязанских докончаниях, уже как рязанский населенный пункт. Если это так, то строительство московского, «града на Туле» было начато вблизи прежнего административного центра московских князей, «Берести», в стороне от Торховского городища, старой «рязанской» «столицы» региона.
В XVI–XVII вв. возведение новых крепостей на южнорусских «украинах» зачастую сводилось к возобновлению древнерусских городов и поселений, иногда пустовавших не одно столетие
[899]. Совершенно очевидно, что в столь хорошо освоенных в прошлом регионах уже в древности были выявлены и соответствующими образом обустроены стратегически важные объекты. Значение их не изменилось и в XVI–XVII вв. хотя бы в силу того, что в основном сохранялись и направления сухопутных и речных путей сообщения. Даже если зримые следы «Берести», предшественника «града на Туле» и не будут отысканы, это не должно смущать. В отличие от Торховского городища, жизнь на котором продолжалась не менее трех столетий, предполагаемый «Берести» существовал непродолжительное время, с соответствующей недолгому существованию невысокой толщиной и интенсивностью культурного слоя.
