Особое внимание Петербурга привлекала деятельность поляков, служивших в повстанческих армиях всех без исключения революционных регионах Европы. За их пропагандистской работой в Сербии наблюдал российский представитель в Белграде. Данилевский сообщал, что поляки обосновались в том числе и в Земуне, который избрали «центральным пунктом своей пропаганды». Между ними находился известный впо следствии русский анархист М. А. Бакунин, скрывавшийся там под чужим именем. Данилевский имел приказ арестовать его и препроводить «под стражей» в Валахию
[498].
Воеводинские сербы восприняли весть о прибытии в Австрию русской армии с воодушевлением. М. Ф. Раевский, священник русской посольской православной церкви в Вене, оставил записки, где подробно излагал революционные события в Австрии. О приходе русских войск в эти края он оставил следующую запись: «Мысль общая владычествует теперь в Воеводине между народом, что император Николай за то только и пришел на помощь Австрии, что услыхал о бедствиях народа сербского, о поругании веры православной. Ждут, что Россия представительством своим явным или тайным перед престолом австрийским гарантирует Воеводине ее пределы, доставит ей вместе с патриархом православного воеводу… утвердит в ней господство православной веры и вместе с тем откроет свободный путь в российские духовно-учебные заведения сербскому юношеству»
[499].
Надежды эти были иллюзорны; уже не в первый раз сербы ждали русские войска с мыслью о том, что Россия вступила в войну специально для освобождения сербского народа. Так было во время русско-турецких войн 1806–1812 и 1828–1829 гг. Чем больших результатов для себя ожидали в Сербии, тем большим было разочарование по завершении военных действий. «Повсюду в Австрии ожидают с нетерпением прибытия императорских войск, – писал Данилевский в мае 1849 г., – особенно сербы, которые надеются только на наше вмешательство»
[500]. Сохранились свидетельства очевидцев того, что русские войска действительно очень дружелюбно были приняты славянским населением империи.
Под угрозой близкого разгрома венгры обратились за помощью к Сербии. Они были поставлены перед необходимостью заключить мир с сербами в Воеводине и искать союза с княжеством. С этой целью в Белград были посланы несколько представителей королевства. Гарашанин, со своей стороны, нашел возможным пойти навстречу недавним неприятелям. Видя, что австрийские силы одерживают верх над повстанцами, сербский политик вернулся к той точке зрения, которую считал естественной для государственного деятеля Сербии, – Австрия является главным противником Сербии, поэтому сама логика политических расчетов должна свести вместе сербов и венгров. Однако, как опытный политик, он прежде всего хотел знать, как посмотрят на подобный союз Россия и Турция. Немаловажным представлялся вопрос о возможной интервенции русских войск в Австрию.
Свою роль в примирении сербов с венграми сыграли и поляки. В мае 1849 г. в Белград прибыл агент князя Чарторыйского полковник Быстржановский. Он имел инструкции склонить Гарашанина к миру с венграми. По замыслу поляков сербы должны помочь соседям в создании их государства, рассчитывая на аналогичную поддержку для себя в будущем. Это предприятие должно было профинансироваться суммой 10 миллионов форинтов
[501]. Быстржановский побывал и в лагере у Кничанина, уговаривая его выступить против австрийцев объединенным фронтом. Сербский воевода был явно не готов к такому резкому повороту событий – для принятия подобного предложения он не имел полномочий. Совместное сербско-венгерское выступление было отложено до завершения переговоров в Белграде.
В июне 1849 г. в Белград прибыла венгерская делегация во главе с Д. Андраши. Гарашанин полагал, что момент для переговоров выбран крайне неудачно – в Австрии уже находились русские войска. Заключение союза полностью зависело от внешнеполитической конъюнктуры. Англия, Франция и Турция вполне могли выступить в поддержку подобного союза, но Россия к тому времени уже приняла решение об оказании военной помощи австрийцам. Как только стало ясно, что царское правительство намерено выступить в поддержку целостности Австрийской империи, Гарашанин прекратил все переговоры с венграми. Оказаться по разные стороны баррикад с армией державы-покровительницы было делом немыслимым. Сербия полностью зависела от политических решений, принимаемых в Петербурге, – изменение внешней политики княжества оказалось тесно увязанным с позицией России, которая в данном случае действовала вразрез с намерением сербских властей. Князь Александр и правительство решили отклонить военные предложения венгров
[502]. В августе в битве при Вилагоше венгерские повстанцы были окончательно разбиты русской армией.
Как и после польского восстания, остатки разбитых частей потянулись через Дунай – в Сербию. Поначалу сербское правительство не хотело принимать венгерских беженцев – Гарашанин дал распоряжение выставить стражу по Дунаю. Это решение полностью совпадало с позицией российского двора. Прибывший в Белград в июле 1849 г. новый консул Д. С. Левшин советовал сербскому руководству «усилить расставленные по дунайскому берегу аванпосты для предусмотрения всякого покушения венгерцев проникнуть в Сербию»
[503]. Однако очень скоро Зверковский-Ленуар сумел убедить Гарашанина в необходимости дать прибежище повстанцам, среди которых было значительное число поляков. Левшин пытался настаивать на невозможности подобного «неблаговидного в глазах нашего правительства» шага в то время, «когда русские войска заняты укрощением мятежников», но вынужден был признать, что сербское руководство все же «полагает возможным дозволить будущим беглецам из маджарского войска, предварительно обезоруженным, пройти через Сербию и укрыться в Булгарии и в других турецких провинциях»
[504]. Фактически против воли России, на сербских судах был переправлен целый польский легион и венгерские части. Среди них находились Л. Кошут, венгерское правительство, генералы Бем, Дембиньский и Высоцкий
[505]. Левшин указывал, что всего через Дунай переправилось 1200 человек, «между коими до 300 было поляков под предводительством Высоцкого»
[506]. Турецкое правительство оказало покровительство венграм, как и в свое время полякам. Одним из регионов, где они нашли прибежище, была Болгария. «Всем вообще перебежавшим в Видин мятежникам тамошние власти оказывают большую благосклонность. Главным их начальникам отведены в городе квартиры, а для солдат построены в поле шатры, где они снабжены продовольствиями и даже деньгами;…им недавно было выдано до 60 тыс. пиастров», – свидетельствовал российский консул
[507].
