Книга Россия и становление сербской государственности (1812-1856), страница 33. Автор книги Елена Кудрявцева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Россия и становление сербской государственности (1812-1856)»

Cтраница 33

Австрийский канцлер был вполне солидарен с российским императором в стремлении не допустить проникновения революционных идей на Балканы. Еще раньше австрийский интернунций в Константинополе Штюрмер назвал Сретенский Устав «памятником величайших заблуждений XIX в.» [250]. Для того чтобы усилить контроль над ситуацией в Сербии и повысить свое политическое присутствие здесь, в Белграде было открыто австрийское консульство. Переговоры о его учреждении австрийские власти вели с Портой еще во время пребывания Милоша в Константинополе. Консул Антун Миханович прибыл в Сербию 14 сентября 1836 г., что явилось полной неожиданностью для российских властей. Достаточно сказать о том, что Бутенев узнал об этом из газет. Петербургский кабинет должен был признать, что отказ от учреждения своего консульства в Сербии, с тем чтобы не подать примера другим великим державам, успеха не имел. Австрия предпочла этого не заметить. Утверждение венского правительства, будто консульство учреждено лишь для ведения торговых дел, не выдерживало критики. Бутенев не сомневался в том, что австрийский агент в княжестве призван заниматься делами политическими, а не коммерческими.

Несмотря на имевшиеся русско-австрийские противоречия в Сербии, наибольшую опасность представляло проникновение Великобритании на Балканы. Российский посланник и австрийский интернунций в Константинополе превращались в союзников, когда речь шла о совместных действиях против английского вмешательства в турецкие дела. Более того, Меттерних дал своему консулу в Сербии указания не противодействовать России. В дальнейшем он отказался от призыва британского кабинета объединить свои усилия в борьбе с русским влиянием на Балканах. Австрийский канцлер считал, что лидерство России – свершившийся факт, и открыто не противился этому.

К 1837 г. относится активизация английской внешней политики в Сербии. Франция в это время не являлась соперницей для Великобритании на Балканах, в то время как Россия, укрепив свои позиции в Османской империи, представляла реальную угрозу могуществу Англии в Ближневосточном регионе и в Проливах. Английское консульство в Белграде, как и австрийское, было открыто под предлогом необходимости защиты интересов английской торговли. Надуманность этого объяснения была очевидна. Несмотря на то что в 1838 г. был заключен англо-турецкий торговый договор и английские товары занимали все большее место в турецком импорте, непосредственно к Сербии это не имело никакого отношения. Никакой торговли с Англией Сербское княжество не вело. Более того, в Лондоне не представляли реальную политическую, социальную и экономическую ситуацию в этой провинции Османской империи. О том, насколько плохо английский кабинет был осведомлен об обстановке в княжестве, свидетельствует тот факт, что министерство запросило своего консула в Сербии переслать в Лондон тексты хатт-и шерифов, «изданных в 1831, 1833 и 1834 гг.», то есть несуществовавших документов [251]. К тому же собственно Сербия не представляла интереса для Великобритании. По мнению английских политиков, она должна была стать «барьером против дальнейшего продвижения России в европейских провинциях Турции» [252].

Угроза дестабилизации обстановки и ослабления влияния России в княжестве приобрела реальные очертания по прибытии в Сербию английского консула. Полковник Георг Ходжес, к тому времени уже немолодой человек, много лет прослужил в армии. Под командованием герцога Веллингтона он воевал в Италии и Германии, принимал участие в битве при Ватерлоо. О его появлении в Белграде Милош уведомил Бутенева, «не входя в исследование причины, побудившей Великобританское правительство иметь своего консула в Сербии» [253]. Ходжес имел инструкции противостоять русскому влиянию в Сербии, способствовать ослаблению позиций России на Балканах. Вероятно, прослышав о том, что дела в Турции не делаются без богатых подношений, английский консул по тратил в Сербии значительные суммы на подарки князю и его приближенным. Автор монографии «Англо-русское соперничество в Сербии. 1837–1839 гг. Миссия полковника Ходже са» С. Павлович прямо связывает неуспех деятельности англичан с недостаточными суммами подношений. Павлович предполагает, что русские агенты располагали более значительными суммами для поддержания своего влияния в княжестве. Действительно, российское посольство, отправляясь в Константинополь, везло с собой для подарков туркам золотые, серебряные изделия с драгоценными камнями и огромное количество чая, также предназначавшегося в дар [254]. Известно, что Милош любил знаки отличия, с удовольствием принимая ордена и ювелирные изделия. Одкако, безусловно, не соперничество кошельков решило исход англо-русского противостояния в Сербии.

С прибытием Ходжеса в Белград было серьезно нарушено русско-сербское сотрудничество. Деятельность английского консула могла, по мнению Бутенева, привнести нестабильность в политическую жизнь княжества: «Появление в Сербии английского агентства… может послужить фактором усиления либерализма и революционных происков, приносящих вред безопасности османских провинций» [255]. Милош Обренович нашел в лице Ходжеса единомышленника в вопросе об Уставе. Англичанин выступил против Устава и оппозиции, поддержав авторитарные устремления князя. В то же время он советовал Милошу принять ряд законов о личной и имущественной безопасности и отмене кулучных работ [256]. Вскоре по прибытии Ходжеса в Белград Милош заявил ему о своем решении по ставить вопрос о замене русского покровительства Сербии на коллективную гарантию великих держав [257]. Вероятно, это предложение показалось слишком смелым даже для английского представителя, поскольку требовало пересмотра многих заключенных ранее международных актов, в которых упоминалось о покровительстве России над Сербией. Объективная политическая обстановка на Балканах также не способствовала реализации этого предложения. По крайней мере, этот тезис не находит своего развития в других документах, хотя и красноречиво свидетельствует о кризисе, произошедшем в русско-сербских отношениях.

Летом 1837 г. Милош был серьезно озабочен необходимостью составления нового Устава. Этого требовали многочисленные деятели оппозиции. Российские власти были обеспокоены проникновением на Балканы революционной идеи, которую они усматривали в намерении принятия Устава. Бутенев докладывал в Петербург о том, что сербский князь намеревается взять за образец Кодекс Наполеона или австрийское законодательство взамен традиционных народных постановлений, основанных на обычном праве [258]. Российский посланник направил Милошу пространное послание, призванное предотвратить «пагубные неудобства, какие повлекло бы за собою введение в Сербии новой законодательной системы, основанной на подражании иноземцам, которых политиче ский, домашний быт и степень образованности не имеют почти ничего общего с положением в Сербии» [259]. Законодательство этой земли, полагал Бутенев, должно соответствовать старинным правилам, принятым в стране, а нововведения, связанные с развитием промышленности и образования, не должны вступать с ними в противоречия. «В Сербии, благодаря Богу, сохранилась еще первобытная простота нравов и обычаев», – писал посланник, опасавшийся, что утрата этих качеств осложнит характер русско-сербских отношений [260]. Бутенев тешил себя надеждой на то, что Милош внимательно слушает его советы, оказывающие «спасительное действие на князя».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация