Рязанские думные дворяне Прокофий Петрович Ляпунов и Григорий Никитич Ржевский особенно уважали церковь Борисоглебскую: они, отправляясь на всякое дело, служили в ней молебны. Неизвестно, был ли который из них вместе с Годуновым против храбреца Новодворского?
Московские жители! Каковы Арбатские ворота, проходя и проезжая их, молитесь образу св. угодников Бориса и Глеба!..
(М. Макаров)
Московская приездня
Ждали на Москву гостей новгородских, ждали смолян, немцев, людей из свейского народа; и не бывало им, тем гостям нашим, в Москве мест и такого договора: как им стать и где им жить у святых церквей православных. Без осуды святительской, без приговора князя великого не ступали нежданные по землям города русского!..
И была на то, для гостя заезжего, слобода приездная; и в той приездне отбирали у гостя слово по крестному целованию и спрашивали: как-де ты по быту чаешь пожить у светлого лика князя православного?
Великое дело было доступ к большому лицу князя Московского: свои князья и бояра его охраняли! На город к нему шли князья из Серпухова, из Звенигорода, берегли его князья из Можайска, суздальцы и юрьевцы… Так было верно, или нет; но то было записано по речам старины дивной. Да! Старина, что диво!
После вся слобода приездная со всеми ее присёлками поступила во власть и дань царевичей грузинских, усердных слуг государей московских. И вот приездня преобразовалась в приестню, а — там и в Пресню!
Рассказ замечательный; почти вероподобный, но кто поручится за его правду сущую? Впрочем, и при других городах есть ещё слободы въездные и выездные. Это осколок с родового обычая подсолнечного!
(М. Макаров)
Подкремлевский дворец Ивана Грозного
И добр и грозен был царь-государь Иван Васильевич Грозный; любил он своих, и бегал он от своих, как от чумы, как от лихой болести! В доброе время во всех он видел людей добрых, а в злой час и не попадайся; хорошо если только отваляет дубинкой, а то, как вздернет выше леса стоячего, то и болтайся на любки птицам небесным! Ну не дай бог эдакого царя кому-нибудь! Чего себе не хочешь, того и ближнему не пожелай.
В Москве он любил жить под святынею в Кремле; а там, как пошли на его царском жилье сплетни, да подзоры, кинул он, царь, Кремль и повел свою жизнь в хижинке на топком месте, в ракитнике на Неглинной. Тут он сам назвал себя пустынником. Долгое время никому он не казался и никто его не видел, совсем он затворился, посыпал голову пеплом; да денно и нощно читал пред иконою Господнею молитву.
Монастырь Воздвижения близок был от царя-затворника; а он, царь, туда не ходил, — там жили люди, и этого для него было довольно: людей он поклялся не любить!
Но от болот тянулась ножка, сапожок — так в старину звались все сухие места, удобные для житья между топями или болотами, — и вот тут царь, в виду часовни св. Николая Чудотворца, построил себе хоромы.
На месте хором этих теперь — Горное правление, — церковь св. Николая недавно уничтожена!..
(М. Макаров)
Обеды царя Феодора Ивановича
Были они в трапезе Чудова монастыря, раз и два на неделе. Туда приходил царь с гостями; их бывало немного. Народ видал тут князя Василия Скопина-Шуйского, сильных бояр Годуновых, окольничих Ивана Сабурова и князя Дмитрия Елецкого. Жён на эту трапезу не приглашали. И трапеза царская была постна и почти безмолвна. Обед начинался тотчас после литургии с молитвою; вставали из-за столов ровно в полдень и с молитвою ж. Царю Феод ору очень нравились такие обеды в палате благословенной!..
Не знаю, кто теперь укажет нам эту благословенную палату. Тут Борис Годунов молчал вместе с другими; но сам с собою говорил очень громко и — заготовлял для себя обеды в Тайнинском. Любопытна эта Чудовская трапеза — она последний пир потомству Рюрика!
(М. Макаров)
Возок царя Василия Иоанновича Шуйского
В рукописном житии св. праведного Иринарха Ростовскаго чудотворца, между прочим, упомянуто: «И повёл он, Царь дать возок свой (св. Иринарху) и конюха, и проводити его до монастыря Борисоглебского. И старец ядый хлеба у данного Болярина: и всего пребысть на Москве часов двадцать, поехал с Москвы и прибыв в монастырь ко Св. Страстотерпцам и вниде в келию свою. И пребывая во святом труде, отпусти конюха и возок к Москве».
Жили старики ростовские и толковали, что возок Шуйского был немецкий, весь покрытый кровлею, побоку со стеклами и с дверью и что крашен он был, тот возок, узорочно и с позолотою; но что в возке царском, как важивалось, езда было только по зиме, а на летнее время под тот под возок колёс ставить не приходилось.
Известно, что первая колесница, присланная в подарок супруге Карла VII, короля французского, была сделана для неё по указу Владислава, короля венгерского и богемского, следовательно, это было изобретение весьма к нам близкое: а потому нет в том и мудрости, что наши цари, а может быть, и великие князья, езжали (когда им было нужно) в возках и колесницах гораздо прежде ещё королей французских!
Димитрий Самозванец, если верить народным преданиям, также имел в своих народных выездах возки и колесницы: при его дворе замечалось много мастеровых иностранцев.
В последствии времени, русский народ смеялся над возками и, в насмешку, называл их погаными курятниками.
(М. Макаров)
Тушинский лагерь
Тушинский лагерь, стоянка второго самозванца Лжедмитрия, прозванного Тушинским вором, находился почти в пятнадцати верстах от Москвы, близ Москва-реки, на низменном месте (по дороге в г. Волоколамск и в Новый Иерусалим). В XIV столетии Тушино принадлежало киевскому боярину Квашне, который, по преданию, спас жизнь Ивану Калите во время битвы его с тверитянами под Переяславлем и за то получил себе во владение весь круг реки Выходни. В XVI столетии вся местность сделалась собственностью воеводы Тушина и пошла в приданое за дочерью его, вышедшею замуж за князя Телятевского; по пострижении своем в схимонахини она отказала отчину свою Преображенскому монастырю, существовавшему на обрывистой горе, прилегающей к Москва-реке, и состоящему в зависимости от Троицкой Лавры.
Летом 1608 года самозванец приблизился к Москва-реке и выбрал для своего становища место между реками Москвой и Выходней, в Тушине, а царское войско расположилось на Ходынском поле, сам же царь Василий Шуйский, лично начальствуя над отборными полками, стоял на Пресне, на самом том месте, где впоследствии царь Михаил Федорович встречал отца своего, патриарха Филарета, возвращавшегося из польского плена. При Шуйском находился подвижной гуляй-городок, устроенный на возах, с которого стрельцы стреляли в неприятелей.
