После такой их гибели сокровища не отыскивались.
(«Живая старина», 1905, вып. 2)
Берёза
Некоторые из древних чудских народов обитали в таких местах, где было очень мало лесов, а берёз в них и вовсе не находилось. Наконец, увидели они не только в степях, но и вблизи своих жилищ возрастающие берёзки. Дерево, покрытое белой корою, привело чудь в несказанный ужас. Волхвы рассказывали, что это предвещает завоевание их земли белым царем, потому что белое дерево переселилось к ним из его владений.
(А. Бурцев)
ПО ГОРОДАМ И ВЕСЯМ
Смоленский лес
В Смоленской губернии есть лес, где-то неподалеку от большой Московской дороги; в самой середине этого леса находится, по рассказам, на большом пространстве, широкое, топкое, непроходимое болото, по которому не только летом, но и в самую холодную зиму нет ни проезда, ни прохода; это болото никогда не замерзает и никогда не пересыхает. На середине болота лежит остров, зеленый и цветущий как лужайка: тут растут высокие красивые деревья, никем ещё не тронутые от начала мира, и водятся различные звери, птицы и пресмыкающиеся, которых давным-давно уже нет в других местах. Многие из любопытства пытались пробраться на этот дивный островок, но напрасно. Это один из тех островов, которые сделаются доступными накануне светопреставления.
(М. Макаров)
Робья гора
Верстах в тридцати от нынешнего города Данкова есть старое Данково городище. — Оно лежит против села Сторожевой Слободы. Это городище устроилось на увесистом береговом крутояре реки Дон, а напротив его возвышается столь же крутая, гора Робья, или Рабья, увенчанная курганом.
Вот история этого прозвания: какой-то древний владелец Сторожевой Слободы обещал сто рублей тому, кто, наполнив рот донскою водою, не переводя дух, взойдет прямиком на гору. Многим захотелось получить сотню рублей, но никто на себя не понадеялся: гора стояла стена стеной! Наконец, нашлась какая-то молодая раба девица; она наклонилась к Дону, взяла в рот, сколько могла, донской водицы, и, не уронив ни капли, взошла на гору, но от усталости, тут же, упала и умерла. Боярин похоронил ее здесь и положил с нею вместе сто рублей. В память ее наметан Рабий курган. В новейшее время крестьяне, неоднократно, разрывали этот курган. Неизвестно, отысканы ли были там похороненные рублевики, но достоверно только, что в выброшенной земле с кургана найден череп головы человеческой.
(М. Макаров)
Начало Данкова
Построение нового русского городка Данкова также достопримечательно. Рыбаки, вероятно, рязанские казаки, идущие с ловли от старого городища по реке Дон, прельстились местом нынешнего Данкова, собрали сети, расчислили добычу и пошли прогуляться по берегу. Какая-то тропинка завела их в лес и, потом к пустыне, — к отшельнику Романею. Этот отшельник Романей или Роман принадлежал к фамилии князей Телепневых, был некогда человеком значительным в кругу дворян; но убитый кознями и суетами мира, он дал обет Богу, в неизвестности житейской, спасти себя. Казаки-рыбаки, укрытые им от темной ночи, предложили ему свою добычу и остались у него. Вскоре они вместе основали Покровскую пустынь, а потом и первый монастырь Донковский; речка Везовня, соединенная с Доном под самыми стенами монастыря их, придавала им, как-то, особую защиту от существовавших еще тогда набегов разбойничьих. И вот они, общими силами, очень скоро сумели привлечь к себе братию из богатейших казаков: и таким образом к монастырю их переселился и весь древний Данков.
В старинном синодике монастырском живут, и до сей поры, имена строителей пустыни — донских и рязанских казаков.
(М. Макаров)
Золотая лампада в лесу
В Кирсановском уезде, на землях села Рамзы, что посреди густого леса, около реки Вороны, вам скажут о чудной, необыкновенной иконе, поставленной в дупле одной многолетней, белой, кудрявой берёзы. На иконе — прекрасный лик Пресвятой Богородицы. Никакой живописец не писывал подобного! Золото, серебро; камни драгоценные, ослепительного сияния, составляют раму и ризу сокровища. Пред образом теплится неугасимая золотая лампада, унизанная редкими алмазами. Всякий безоружный человек пойдет искать это чудо — находит и видит его; вооружитесь же топором, даже гвоздем, — не увидите. Такова была воля пустынника, христианина-грека, оставившего в пустыне свое сокровище.
(М. Макаров)
Козинская пустошь
Близ Лебедяни есть село Большие Избищи; в нем живут однодворцы и помещики: у тех и других долго шли споры за Козинскую пустошь. Иные говорили, что этот спор завязался не даровым сначала за диких коз, которые здесь велись несметными табунами: и от них-де, от коз, самая пустошь назвалась Козьей, или Козинскою пустошью. Потом споры шли за охоту на лебедей; а эти лебеди сюда налетали и видимо, и невидимо: то с Лебяжьего озера, то с речки Лебедянки, которая тут же, от пустоши не так чтобы далеко. В заключение: дело продолжалось за распашку и за всякую раздирку земель. Но теперь уже пресловутая Козинская пустошь разведена к одним местам, какому-то владельцу, как следовало, в особняк, и вот этим-то жаркое полымя ссор владельцев утушилось надолго. Без всяких пожарных труб, его залил какой-то добрый землемер с правдивыми людьми — понятыми; да и козы на Козинской пустоши уже не прыгают, да и лебеди над ней уже не летают. И позабылась бы подлебедянская пустошь Козинская, как и все пустоши другие, прочие; но вот ее дамятник гранитный, вот ее могучая пирамида: на этой Козинской пустоши лежит еще камень, так — простой, известковый, белый, а с явными отпечатками следа ноги человеческой и следа копыта конского. И — что это за след, что за копыто? Чудо!
«То памятник путей богатырских» — говорят жители, да и, до сей поры ещё, частехонько меряют их четвертями. В самом деле, здесь мера следа человеческого ныне неслыханная: она до трех четвертей длиннику и до полуторы четверти поперечнику. А конскому копыту мера: голова человеческая! Каковы ножки?
Такова же была мера ноги богатыря Аники и коня его, мера ступней богатырей киевских, мера копыт коней их.
(М. Макаров)
Каменная баба в Тамбовской губернии
В Козловском уездном суде, еще в начале нашего столетия, существовало дело помещика Сатина со своими соседями; кажется, с однодворцами, о том, что Сатин перевез самовольно с общего рубежа к себе в сад каменную бабу и тем расстроил живые признаки границы между соседством. Баба эта принадлежала к числу тех статуй, которые весьма нередко встречаются в степях Южной России. Она и здесь возвышалась на небольшом курганчике, а по грубой отделке ее почти невозможно было угадывать, точно ли она изображала женщину. Крестьяне и крестьянки, страдающие головной болью, ходили на поклон к этой бабе.
